Я подобрался к краю окна и продолжил:

– И я вспомнил, что Джульетта сказала Ромео не клясться луной. А знаешь, почему она это сделала, Луна? Знаешь? А я знаю.

Мы изучали эту книгу в прошлом году на уроке английской литературы. Шекспир довольно депрессивный чувак. Я изучал испуганное лицо Луны, как оно превращалось из жалостного в гневное в такт сердцебиению.

– Она сказала ему не клясться под луной, потому что луна меняется, Луна!

Ответа нет.

– Ты изменилась, хотя мы были вместе. Ты никогда не позволяла мне говорить этого. Я остался прежним, а ты просто… ты просто изменилась!

Она стояла и смотрела, будто я какое-то долбаное шоу на Бродвее. Наполовину заинтересованная. Наполовину напуганная. Определенно ждущая кульминации.

– Впусти меня, – сказал я, игнорируя дрожь во всем теле.

Она покачала головой. По большей части издеваясь.

– Нет?

Я устроился поудобнее, припарковав задницу на ее подоконнике, и порылся в карманах штанов в поисках сигареты и зажигалки. Она не собирается отступать, и я, черт возьми, был так же уверен, что не собираюсь возвращаться домой, пока не узнаю, что она в порядке.

– Дай мне хоть одну причину. – Она скрестила руки на груди. И я в первый раз заметил то, во что она была одета. Вернее, отсутствие этого. Господи. Крошечная, оранжевая ночная рубашка из шелка. Самое настоящее женское белье. Кто дал ей его? Для кого она надела это?

Не твое дело.

– Что это за рубашка? – спросил я, зажимая сигарету и поджигая ее. Мой тон был заметно веселее. Будь проклят грипп и температура, мой член уже чувствовал себя отлично. Я бы рассказал все секреты национальной безопасности, лишь бы увидеть контур соска Луны. Ее обнаженный вид заставляет меня чувствовать себя так, будто все дни рождения соединились в один день.

– Дарья подарила на Рождество.

Я пометил у себя в голове сделать куклу вуду из блондинистой соседки и ткнуть ей между сисек. Я затушил окурок и посмотрел на небо, размышляя о том, что сказать.

– Найт, что ты здесь делаешь?

– Я узнал о Вал. – Я выдохнул дым.

– Я в норме, – сказала она.

Помню, как она относится к этому слову, но не могу не согласиться с ней – она не кажется расстроенной. А может, Вал это просто причина. Может, я просто не могу держаться подальше.

Я тряхнул головой.

– Открой окно.

– Твоя девушка в курсе, что ты наносишь мне столь поздний визит?

– А твои? – выпалил я, демонстрируя свою разумность.

Я не видел Поппи с новогодней вечеринки. Она все еще дуется из-за истерики, которую я устроил на вечеринке из-за Луны и Дарьи. Когда я сказал, что мне жаль, что между нами не получилось ничего, то она просто ответила, что ей нужно время, чтобы преодолеть это. Что мы не закончили. Эта цыпочка более стойкая, чем ЗППП. Не то чтобы я сравнивал. Некоторые ЗППП излечимы. Дело в том, что у нее много подруг и сестра, которая заставила Люцифера выглядеть заботливым медвежонком. Неужели никто из них не может убедить ее, что я плохая идея? Даже я понимаю, что моя игра в парня дерьмовая.

– Вау. Шедевр.

– Я шедевр, который работал всю свою жизнь, защищая твою задницу. – Я усмехнулся. – Открой.

Она закрыла шторы. Очевидно, жесткая любовь не является путем в сердце Луны. Век живи – век учись.

– Лунный свет. – Чтобы до конца быть придурком, я бросил окурок в искусственный пруд Спенсеров и снова ударил кулаком по стеклу. – Пожалуйста.

– Зачем? – раздался приглушенный голос из-за штор.

– Потому что я нужен тебе прямо сейчас.

Она издала визг, который должен был быть смехом.

– Хорошо. Потому что я нуждаюсь в тебе.

Она ничего не ответила. Интересно. Тот ли это угол, который я ищу? Я быстро разобрался.

– У меня грипп. И у меня нет футболки. Я живу у Спенсеров. Врачи приказали, потому что у моей мамы…

Она раздвинула шторы и открыла окно, делая шаг в сторону, чтобы впустить меня. Я скользнул в ее комнату, осматривая первым делом, изменилось ли что, как она. Я выдохнул с облегчением, когда понял, что все на своих местах. Даже наши фотографии. Это было первое, на что я обратил внимание.

– Господи, Найт, ты весь дрожишь. Почему ты без футболки?

Она отпустила свой гнев и, наконец, получила представление. Луна положила крошечную, теплую ладонь на мою грудь. Я задрожал. На моей коже полно мурашек, и я должен признать, что со стороны похож на труп.

– Посмотри на меня, – воскликнула она, беря руками мое лицо. – Найт, ты весь синий. На улице холодно.

Я попытался пошутить.

– Это южное побережье. Думаю, что все нормально.

– Я приготовлю тебе горячую ванну.

– Твой папа узнает, что я здесь.

– Да кого это волнует! – взорвалась она. – Снимай часы.

Я положил часы на тумбочку, когда Луна выбежала из комнаты, оставив меня стоять там и переваривать тот факт, что выходить без рубашки в январе, среди ночи, в пустыне, с серьезным гриппом и температурой было не самым лучшим решением в моей жизни. Она вернулась через десять минут с огромным полотенцем, перекинутым через плечо, и потащила меня по коридору.

– Мне не надо, чтобы ты обо мне заботилась, – прошептал я, шаркая пяткой по мраморному полу. Я пришел сюда заботиться о ней, во имя всего святого.

– А я не предлагаю, я настаиваю. – Она практически прошипела сквозь зубы.

Когда мы добрались до ванной, то она была уже наполнена горячей водой, от нее исходил пар, как от горячей чашки с чаем.

– Разве людям с температурой можно принимать горячую ванну?

– Она не такая уж и горячая.

Я бросил взгляд на ванну.

– Да я получу ожоги третьей степени из-за этого, – указал я, качая головой. – Не-а. Я буду похож на Двуликого[22], если окуну туда половину тела.

– Ты залезешь туда, – проинформировала она меня.

– Нет, я не…

Она сняла рубашку. Просто так. Всю целиком.

На ней нет бюстгальтера. Только маленькие трусики из хлопка. Ее соски пялятся на меня. Темные, крошечные, набухшие и черт возьми.