«Собственность Арчибальда Роберта Грейсона, 14-го Блюстителя Врат. Аркхем, Массачусетс».

Педантично выписанные рукой отца угловатые буквы легко читались, и дневник уже не выглядел ни в малейшей степени траченным возрастом и мышами — он был ничем не хуже любого из томов внизу, в библиотеке. Одно дело обычные фокусы — химические, как призрачные чернила, или манипуляции, как когда Конрад доставал монету в полдоллара изо рта, а потом она исчезала у меня за ухом. Но тут я столкнулась с чем-то совершенно иным.

Я все еще хранила верность науке, давшей нам Движители и защищавшей наши города от некровируса, но сейчас, здесь, в крохотной чердачной комнатке волшебство горячими иголочками подбиралось от ладони к моему сердцу. Несмотря на всю свою рациональность, в ту секунду я допускала, что магия возможна.

Это продолжалось всего мгновение. Да для того, что я видела, можно придумать добрый десяток объяснений. Совсем необязательно приплетать сюда магию. И вообще подобной ерундой забивают мозги рядовым членам Багровой Гвардии, чтобы держать их в страхе.

Но я не могла игнорировать написанное рукой отца, а он, насколько мне было известно, придерживался учения рационалистов в той же мере, что и я сама. Я начала читать.

Колдовской алфавит

У меня перехватило дыхание. Мои надежды оправдывались. Эта рукопись должна помочь мне найти Конрада. Я продолжила чтение.

Составленный в согласии с мудростью Железного Кодекса и бывших прежде меня и повествующий о днях Четырнадцатого Блюстителя Врат и встречах его с Землей Шипов.

Итак, следуя туманным указаниям Конрада, я нашла то, что он просил меня найти. Мою радость несколько омрачал тот факт, что книга, казалось, совершенно не была связана со спасением брата. Снова колдовство и магия. Верный способ нажить себе еще больше неприятностей. Вот только отца это, очевидно, совсем не волновало. Странно — по обрывочным рассказам матери он казался мне человеком весьма респектабельным. Дневник может стать настоящим кладезем сведений о нем, но сейчас у меня просто нет времени как следует проштудировать рукопись.

— Зачем, Конрад? — бросила я в пустоту. — Чего ради я должна была отыскать эту пыльную старую книгу?

С тех пор как мы с Кэлом покинули Лавкрафт, я видела немало подтверждений тому, что Конрад не может быть сумасшедшим. Не то чтобы я уверовала в силу магических заклинаний, но ведь когда-то — до распространения некровируса, до Великой Войны — и эфир, и сила пара тоже считались не более чем сказками. Да один только ожог у меня на ладони серьезно подрывал возможность объяснить все происходящее здесь с позиций науки. Но Конраду обязательно было напустить еще больше таинственности. Попадись он мне сейчас, я бы ему устроила!

Схватив книгу обеими руками, я прижала ее ко лбу.

— Зачем? — прошептала я снова. — Что ты хотел сказать мне, Конрад?

Раскрыв дневник на первой полностью исписанной странице, я увидела сверху дату: «7 января 1933 года».

— Я вся внимание, — негромко проговорила я, переводя взгляд ниже, на ровные строки текста.

Мой призыв, по-видимому, не остался без ответа. Внезапно все расплылось у меня перед глазами. Это походило на падение в гондоле «Беркширская Красавица» — голову сдавливает словно в тисках, все сильнее и сильнее, пока зрение и прочие чувства попросту не отказываются тебе служить.

Однако другое ощущение было уже совсем знакомым — горячие иголочки зачарованных чернил вновь побежали по коже. Не почувствовав на сей раз ни ожога, ни боли, я осторожно приоткрыла глаза. Мне хотелось видеть, что происходит, — страх ушел, сменившись возбуждением.

В другом конце комнаты за письменным столом серая, слегка размытая фигура лихорадочно строчила что-то в тетради, полностью идентичной той, которая была у меня в руках. Негромко вскрикнув, я уронила ее на пол. В тот же миг фигура исчезла, и передо мной оказалось лишь пыльное пространство чердака. Стул опустел. Да и раньше там никто не сидел. Просто из-за всего, что случилось за день, я на взводе, вот и не получается сохранять трезвость рассудка. Не было здесь сейчас никакого полупрозрачного силуэта, вообще никого не было, кроме меня самой.

И все же я не поддалась страху, не бросилась прочь — отыскивать Дина и Кэла, — как мне этого ни хотелось. Потому что куда больше мне хотелось, чтобы увиденное обернулось правдой, происходило на самом деле. Это значило бы, что я все еще могу избежать нависшего над нашей семьей проклятия некровируса. Нет, я пока не сошла с ума, и, раз меня посещают призраки, тому должно быть какое-то иное объяснение.

Опасливо подняв дневник, я пролистала страницы. Все до одной были густо исписаны, поля кишели пометками другого цвета, чем текст. Имелись здесь и картинки: зарисовки костей, птичьих крыльев, символ вроде того, что остался у меня на ладони — я сравнила, поднеся ее к бумаге, — чертежи и схемы, такие сложные, что у меня зарябило в глазах почище чем от листов «Машинерии».

Вернувшись к началу, я принялась читать, и голос отца донесся до меня из прошлого.

7 января 1933 года

Комната вновь замерцала по углам, проявляясь серебристо-серой светолентой воспоминаний. На этот раз я не стала прерывать их.

На страницах настоящего дневника я постараюсь дать правдивый и скрупулезный отчет о своем пребывании на посту Блюстителя Врат, писал Арчибальд. Мой предшественник и отец, Роберт Рэндалл Грейсон, подарил мне эту тетрадь в ознаменование наступления Нового года. Я достиг совершенных лет и принимаю на себя обязанности отца, в чем дал присягу, скрепленную клятвой. Мой Дар проявился, и я не могу долее пренебрегать ими. В числе прочего мне надлежит вести записи обо всем происходящем. Я наложил заклятие на дневник, чтобы последующие Блюстители способны были ознакомиться с моими воспоминаниями и восстановить события, приведшие к завершению моего пути и повествования, и могли извлечь из них некоторые уроки; для прочих же они останутся недоступны.

Мое мастерство все еще оставляет желать лучшего, и записанные воспоминания получаются бледны и безжизненны, но я полагаю, этого будет достаточно. Должен признаться что, по мере приближения моего восемнадцатилетия, меня не раз посещали сомнения точно ли я унаследовал Дар предшествующих Блюстителей. Видя власть моего брата, Йена, над воздушной стихией и господство нашего отца в отношении камня я то и дело спрашивал себя — есть ли мне место в этом кругу?

Так у меня еще и дядя где-то имеется, с нарастающим волнением осознала я. Не только отец, но и другая родня. Мечта каждой сиротки — вернуться в лоно любящей семьи, богатой и влиятельной, где тебя примут, нарядят в красивые платьица, и все в жизни станет легко и просто.

Мои мысли уже уносились в неведомые дали, когда суровая реальность вернула меня с небес на землю. В подобных семьях не держат потайных комнат, битком набитых книгами, и не говорят о магии так, словно та и впрямь существует, словно весь род живет ей и дышит.

Я перевернула страницу, и серая фигура вновь возникла в лучах света. Теперь я уже не выпустила книгу из рук. В ладони, там, где была отметина, что-то дернуло, но я не двинулась с места, наблюдая, как развертываются передо мной воспоминания, рождающиеся из дневника отца. У меня на глазах юноша — наверняка не кто иной, как сам Арчибальд, — торопливо писал в тетради, прерываясь только, чтобы поправить съезжающие на нос полукруглые очки.