— Что вам нужно? — устало спросил Дронго. — Зачем вы менязабрали? И как вы узнали, что я буду у Юркова?

— Вас вспугнули в отеле «Марко Поло», — невозмутимо заметилМарк Абрамович. — Что поделаешь, время сейчас такое, кадры молодые, неопытные.Тогда мы дали нашим аналитикам задачу найти вас. И послали сразу несколькогрупп. Согласитесь, к Юркову вы должны были поехать в первую очередь. Остальноебыло несложно.

— Зачем вам нужен этот Арчил Гогия, он ведь преступник, вор,а вы имеете с ним общее дело. Вы, элита правоохранительных органов!

— Он вообще-то нам не нужен. Такой маленький червячок,который просто иногда оказывает нам мелкие услуги. А мы помогаем ему. Кстати,вы напрасно его обидели: он действительно не стукач — просто тварь. Злобная,визжащая тварь.

Слушая Марка Абрамовича, Дронго вспоминал, что несколькимиминутами раньше Арчил Гогия говорил о Манучаре. «Диалектика, — невесело подумалон. — Мелкие хищники поедаются средними, а те, в свою очередь, — крупными. Есликого-то называешь мелочью, не стоящей внимания, будь готов к тому, что однаждытак назовут и тебя. Диалектика».

— Просто Арчил Гогия, — продолжал журчать Марк Абрамович, —решил найти своего племянника, даже не рассчитывая на вас. Нам было известно ссамого начала, что эти молодые люди решились на дерзкую операцию по изъятиючасти документов банка «М». Они вошли сбоку, из гаража. А у Ларисы Коноваловойбыли ключи. Мы подождали, пока они отправились в номер, затем устроили панику,и, когда молодые люди с документами пытались удрать, они оказались у нас. Вот ився история.

— Они живы? — хрипло спросил Дронго.

— Конечно, — удивился Марк Абрамович, — мы же не палачи.Кроме того, — он подмигнул, — они могут понадобиться в торге с банком. Вы ведьзнаете, кто стоит за этим банком?

— Кажется, знаю.

— Вот-вот. В такой ситуации нам выгодно было держать РевазаГогия и Ларису Коновалову у себя. Только не говорите, что мы нарушаем закон, —я могу вас неправильно понять.

«Вот мерзавец! — подумал Дронго. — Симпатичный мерзавец,будет точнее».

— Тогда все, — сказал он, откидывая голову назад, — моямиссия завершена.

— Нет, — услышал он почти над самым ухом, — ваша миссия ещене начиналась.

Он открыл глаза.

— Что вы хотите сказать?

— Вы очень нужны нам, Дронго.

— «Мы» — это кто?

— Господи, только не это! — притворно взмолился МаркАбрамович. — У меня есть один знакомый следователь, который всегда меняспрашивает: «мы» — это кто? Теперь вот вы.

— Что вам нужно? — Ему начало надоедать фиглярствособеседника. Дронго видел, что пока шла игра. Серьезного разговора еще не было.

— Это другое дело, — подсел ближе к Дронго Марк Абрамович,перенеся стул и благоразумно поставив его в пяти метрах.

— Нам нужны вы, — очень серьезно сказал Марк Абрамович, —ваш опыт, ваши знания, ваше умение. Скоро нам понадобятся все наши люди.

Дронго слушал спокойно. Он понимал: чем больше скажет МаркАбрамович, тем меньше шансов остаться в живых у него. Обладателя большихсекретов просто не выпустят из этой комнаты.

— Опять переворот? — тихо спросил он. — Какой на этот раз?

— Не иронизируйте, — серьезно оборвал его Марк Абрамович, —решается вопрос — МЫ или ОНИ. Подождите, не перебивайте меня, — поднял он руку,— я скажу вам, кто МЫ и кто ОНИ.

Он поднялся, поправил бородку и зашагал по комнате.

— МЫ — это настоящие патриоты Советского Союза, коммунисты,все честные люди. МЫ — это ФСК и Служба внешней разведки, МЫ — это большаячасть офицерства в нашей армии, это миллионы рабочих, крестьян, интеллигентов.Все, кому этот режим уже смертельно надоел. Наша главная цель — восстановлениебывшего СССР, восстановление Коммунистической партии, при наличии другихпартий, разумеется.

Дронго обратил внимание, что его собеседник не выговариваетбукву «р», от чего вся его речь становится немного комичной.

— Общий бардак в стране, — продолжал Марк Абрамович, —больной, неуправляемый президент, коррумпированное правительство, временщикКоржаков. За последние четыре года нас четырежды реорганизовывали, а сколькораз меняли все руководство…

«Напрасно они это делали, — искренне подумал Дронго, —таких, как этот тип, из органов не выкуришь. Они вечные стражи порядка».

— Дважды мы пытались навести порядок в стране. Но первый разэто делал Янаев, который не мог даже унять свои руки, не говоря уже о стране.Во второй раз — Руцкой и Хасбулатов, которых назвать патриотами было бы трудно.И неправильно. Теперь к власти придут настоящие патриоты, любящие свою родину,— вдохновенно закончил Марк Абрамович.

— Как ваша фамилия? — вдруг спросил Дронго.

— Фогельсон, а что? — поднял брови его собеседник.

— Еврей, спасающий Россию. Действительно смешно, — громкосказал Дронго.

Марк Абрамович остановился.

— Как вам не стыдно! — с неожиданной резкостью сказал он. —Никак не мог предположить, что вы антисемит.

— При чем тут это? — разозлился Дронго. — Как раз некоторыерусские патриоты считают, что во всем виноваты масоны и евреи. А вы личнопомогаете им прийти к власти?

— Какие патриоты? — сел на стул Фогельсон. — Это мишура.Разве они понимают, что мы потеряли? Разве они могут так болеть за страну?Разве они знают, что такое быть евреем в КГБ?

Он обхватил голову руками.

— Второй раз за последние несколько дней я вспоминаю эпизодысвоего детства, — глухо сказал он, — и уверяю вас, делаю это не ради вас. У меняпогибла вся семья во львовском гетто. Я лежал под канализационным люком ислышал, как на нем насиловали мою мать. Вы понимаете, что я пережил? А потомпришла Красная Армия. И уцелевшие узники гетто стали выходить на улицу. Знаете,чем для нас была Красная Армия? Чем был для нас Советский Союз? Я еврей, —поднял он голову, — и горжусь своими предками, своими корнями, своей древнейрелигией. Но я вместе с тем был гражданином великой страны. Мне говорят: Марк,ты можешь уехать в Израиль. С твоим опытом работы в разведке, в контрразведкетебе не будет там цены. Но разве я могу забыть тот первый кусок черного хлеба,который мне дали советские солдаты? Разве я могу предать память о своей семье,о тысячах погибших во Львове? Разве я могу предать всю свою жизнь?

Дронго молчал. Он не ожидал такого откровения от своегособеседника. Видимо, он действительно задел больную тему.

— Простите меня, — пробормотал он, — я не хотел вас обидеть.Просто смерть моего товарища так на меня подействовала.