Правда подобные меры безопасности применялись только относительно тех трапез, что проходили в моих покоях. Когда же я спускалась в банкетный зал есть в компании Джорджа, то мне было разрешено использовать любые приборы, включая фарфор.

По всей видимости считалось, что я не осмелюсь при Верховном Эрле порезать себе вены ножом или, например, разбить фарфоровую чашку и поднести ее осколок к горлу. Ну или просто не успею, потому что реакция у Его Величества была прямо-таки звериная. После меня опять возвращали в покои в окружение моей многочисленной охраны.

В общем счету за моим августейшим телом следило пять горничных, две фрейлины, от семи до десяти стражников и, само собой, кто из представителей высшей военной знати. Сначала это был сэр Годрик. Высокий и широкоплечий, как и все нордорийцы, он не казался мне даже на четверть таким же надменным и злым, как Витторио.

Воин, в отличии от Эрла был предельно вежлив и не гнушался разговаривать со мной. Он в принципе был единственным, кто делал это безо всякой опаски. Наверное, объяснение этому служило его высокое происхождение.

Горничные отвечали мне коротко и односложно. Фрейлин не были со мной круглосуточно, а даже, если они и находились рядом, то боялись активно общаться в присутствии Гордрика и стражи. Последние так и вовсе молчали подобно статуям. Так что, как ни странно, но именно в лице нордорийского аристократа я нашла себе собеседника. Если бы не он, то я бы окончательно сошла с ума от этой молчанки.

Годрик оказался на удивление образованным молодым воином. Он имел глубокие познания в астрономии, арифметике и инженерии. Как-то раз в один из его постов я никак не могла уснуть. Крутиться с боку на бок мне окончательно надоело и я решила встать с постели, чтобы посмотреть на ночное небо. В детстве мы с братом часто любили рассматривать причудливые узоры звезд, пока нас не находила нянюшка и с причитаниями не загоняла обратно в постель. Таинственная магия ночного неба всегда успокаивала меня и в ту ночь мне показалось это лучшим средством от бессонницы.

Но стоило мне встать с постели, как сэр Годрик, прытью подскочил с кресла и вместе с пятью стражниками буквально окружил меня. Нордорийский дворянин мог просто напросто швырнуть мое тело обратно на кровать, как это сделал бы Витторио, но Годрик сжалился надо мной, разрешив посмотреть на звезды.

Крепко сжав мое запястье, чтобы я не выпрыгнула из окна, воин рассказывал мне про созвездия, словно маленькому ребенку. В этот момент он так напомнил мне покойного брата и на душе вдруг стало очень тепло и грустно одновременно.

После первого его дежурства, на пост заступил некий Маркус Мэер. Светловолосый и такой же крупный воин, именуемый аж «капитаном» был далеко не так разговорчив со мной, как Годрик. В отсутствии фрейлин он еще как-никак мог пообщаться со мной, а вот когда рядом были Мари и, прости Господи, Антуанны, он молчал, очевидно считая, что развлекать меня это их работа, а не его.

Маркус в даже в те немногие моменты, когда таки снисходил до разговора со мной, как и Годрик, общался со мной на общие темы, не делясь информацией о Витторио и нордорийцах в целом, доверяя такую важному миссию старейшин, но о нем позднее.

За капитаном Маркусом пост в моих покоях принял Алесандро. От такого обилия мужчин в моей спальне, что сменялись каждую ночь я чувствовала себя… Ну… Той самой падшей женщиной. Важно заметить, что этот «дежурный» разительно отличался от всех моих предыдущих «церберов». Алесандро был одет куда проще, чем Маркус и Годрик. У него не было такого же синего плаща, увесистого пояса и еще много всяких причудливых атрибутов одежды, которые можно было увиеть у двоих предыдущих.

Таким же скудным, как и его внешний облик, воин оказался и на слова. Алесандро был еще более молчалив, чем Маркус. Вернее сказать, он молчал почти всегда. Его лексикон ограничивался такими словами, как: «нельзя», «отойдите от камина», «не подходите к окну» и все такое в духе «не». Он казался мне злым каким-то, поэтому, когда на следующий день на пост заступил Годрик, я была почти счастлива, если в моем текущем положении вообще можно быть таковой.

Но вот самым интересным нордорийцем, с которым я познакомилась, стал старик Бартэн Далливион. Древний как мир воин посетил мои покои в аккурат сразу после той самой примерки свадебного платья. Одноглазый, в алой, как кровь накидке, он неспешно вошел в мои покои опираясь на свое копье и поклонился. Его необычная внешность напоминала мне то ли волшебника из сказки, то ли просто сказочного персонажа, так что он буквально сразу же расположил меня к себе. Его белые как снег и сдвинутые на переносице брови в сочетании с суровым взглядом ничуть не пугали меня, а голос был а удивление приятным. Пусть и хрипловатым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как оказалось, этому пожилому воину было поручено стать мом наставником и учителем. Он должен был ввести меня в курс дела с этой их сложной нордорийской иерархией и обучить языку. Оказалось, у них даже письменность имелась. В первый же день занятий я освоила половину нордорийского алфавита, а также научилась нескольким фразам. Среди них: «Ваше Величество», «Ваше Высочество», «Доброе утро», «Добрый день» и «Добрый вечер». Произношение давалось мне особенно сложно. Нордорийский был полон глубоких гортанных звуков, больше напоминающих звериный рык, из-за чего я постоянно кашляла, едва ли не после каждого слова.

— Старейшина, а почему Эрл Витторио не говорит на эльратском? — спросила я его как-то, прокашливаясь после очередной неудачной попытки.

— Почему не говорит… — задумчиво произнес Бартэн, — Думаю, он просто не считает это необходимым. — заключил он и добавил, намекая, что не собирается продолжать тему. — Давайте, Ваша Светлость, звуки должны быть тверже вот так: «Ваше Высочество». — произнес он, призывая меня повторить за ним.

В отсутствии Бартэна, я обычно рисовала или читала, а Годрик даже разрешал мне вышивать, очевидно считая, что я не смогу нанести себе иголкой серьезные увечья. Но ножницы по-прежнему были только у него и всякий раз, когда мне нужно было отрезать нитку, горничные передавали ему шитье, а после возвращали обратно.

Самой неприятной частью моей «жизни» во дворце — оставались «свидания» с Джорджем. На завтраки, обеды и ужины, за редким исключением, когда Его Величество отправлялся на охоту, меня спускали в банкетный зал, где я вынуждена была сидеть подле этого монстра и делать вид. что все в порядке. К счастью, он не выказывал ко мне какого-либо интереса, время от времени перекидываясь со мной фразами чисто из соображений этикета.