Дарби вскинула брови и огляделась.

– Какой неожиданный вопрос.

– На мой взгляд, вполне логичный. Что у вас случилось, или это секрет?

– Был бы секрет, я бы сказала, что сломала нос в аварии. – Она пожала плечами. – Ладно. Я окончила колледж и встретила одного парня. Красивого. Приятеля друзей давних знакомых. Его звали Трент Уиллоуби.

– Уиллоуби?[14] Как у Джейн Остин?

– Очко тебе за то, что знаешь ее романы.

– В моей семье любят читать, – пояснил Зейн.

– Да, у меня тоже. В общем, Уиллоуби. Красавчик, обаятельный и романтичный. Из очень обеспеченной семьи, хотя здесь его заслуги не было. Он с двумя приятелями по колледжу основал собственную рекламную фирму. Мы разговорились, между нами мелькнула искра, и поскольку у нас были общие знакомые, я решила, что вполне можно обменяться номерами.

– Видимо, он позвонил?

– На следующий же день. На вечеринке он ко мне не приставал, держался в рамках приличий. Сказал, что у его семьи есть билеты на ВИП-места в «Кемден-Ярдсе», там как раз играли «Ориолс». Предложил пойти. Я согласилась. Кто бы на моем месте отказался? Если ты никогда не смотрел игру из ВИП-ложи, то многое потерял. Скоро я поняла, что он ничего не знает о бейсболе, но тогда это казалось ужасно милым. Трент выбрал место для свидания лишь затем, чтобы мне угодить. Разве он не прелесть? Так, шаг за шагом, бла-бла-бла, я познакомилась с его семьей, он – с моей матерью. Все шло замечательно. Мы встречались полгода, я видела перед собой потрясающего, внимательного, интересного, романтичного парня, который был от меня без ума. На праздники он даже возил меня в Париж – тот самый, во Франции.

С легким смешком Дарби глотнула пива.

– Я никогда не бывала за пределами страны, даже из Миссисипи не уезжала, а тут Париж. Шикарный город. Трент сделал мне предложение на берегу Сены, при лунном свете и все такое. Я вовсе не собиралась замуж – по крайней мере, в ту пору, – но Париж при луне сыграл против меня. Я согласилась.

Она выдержала паузу, разглядывая пиво.

– Я даже не хотела пышную свадьбу. Как оказалось, меня никто не спрашивал. Его семья взяла хлопоты на себя, и мне пришлось смириться. Если я говорила хоть слово против, Трент предупреждал, что родители обидятся. В общем, очередное бла-бла-бла. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я вижу, что с самого начала были тревожные звоночки. Но это теперь. Был ли он ревнивым и властным до свадьбы? Пожалуй, да, однако так изящно и в сочетании с бешеной заботой обо мне, что это казалось милым и романтичным. В общем, я была дурой, – пробормотала она. – А он искусно мной вертел.

– Не обязательно быть дурой, чтобы вляпаться, – уточнил Зейн.

– Кто знает… Как бы там ни было, перед самой свадьбой он привез меня в элитный закрытый поселок, подъехал к чудовищной громадине среди таких же архитектурных монстров и заявил, что это наш новый дом. Его родители купили подарок нам на свадьбу. Даже не посоветовавшись со мной. Причем Трент не видел в их поступке ничего необычного. Мол, сюрприз! Десять дней до свадьбы, а меня уже тошнит. Я не хотела этот жуткий дом в Степфорде, в целом часе езды от матери и от работы.

– Ты ему сказала?

– Пыталась. Он меня не слушал. Я позволяла мной манипулировать, это было очевидно. Я подумала: «Ладно, переживу. Украшу двор, сделаю дом уютным. Буду вставать раньше. Я же люблю Трента, в конце концов. Главное, чтобы мы были вместе». Так и началось. У нас была пышная шикарная свадьба, которую его родители заставили отложить на полгода, чтобы церемония прошла весной, хотя у нас это самый загруженный сезон. Медовый месяц прошел в Париже, где муж заявил, что я больше не должна пить противозачаточные, потому что пора обзаводиться детьми.

– Вы не обсуждали этот вопрос до свадьбы?

– Обсуждали и решили немного подождать. Я заупрямилась – желала побыть с ним вдвоем хотя бы год, прежде чем рожать. В конце концов, мне было всего двадцать три года, впереди уйма времени. Не успели мы вернуться, как он снова завел ту же пластинку. Трент хотел ребенка, полноценную семью. Удивлялся, почему я не спешу рожать от него детей. Наверное, потому, что я слишком много работаю, прихожу домой очень поздно и ужасно устаю. Когда у тебя наемные работники, трудиться до упаду вовсе не обязательно.

Услышав смешок Зейна, Дарби тоже улыбнулась.

– Конечно. Свой бизнес – это когда вкалываешь больше всех, только он не понимал. Я видела, что он в собственную фирму много сил не вкладывает. Так мы и жили: то одно, то другое, как на американских горках.

Она помолчала, глядя на озеро, где скользили лодки. Зейн ждал, ничего не говоря.

– И вот, прошло шесть недель и два дня с момента свадьбы, я прихожу домой после долгого рабочего дня, по дороге собрав все пробки, а он сидит на диване и пьет джин с тоником.

Она снова замолчала и вздохнула.

– Трент стал возмущаться. Мол, посмотрите на нее – вонючую и грязную, шляется невесть где, а муж сидит в пустом доме. Доме, который мне подарили. Я должна продать фирму и вести себя как подобает приличной жене. Тут я поняла, что устала. Не из-за работы. Ты знаешь, я люблю свое занятие. Устала ездить туда-обратно. Сказала, нет, я не продам фирму и не собираюсь это обсуждать, и вообще, мне надо в душ. Следующее, что помню – как лежу на полу.

Дарби покачала головой.

– За тот год, что мы были знакомы, он ни разу не проявлял агрессии. Никогда. Любил, чтобы было по его, постоянно командовал, вел себя напористо и упрямо, мог оскорбить на словах. Но эта пощечина стала для меня неожиданностью. Он и сам испугался. Сразу опомнился, начал извиняться. Оправдывался – дескать, у него выдался ужасный день, он выпил, волновался за меня, и все такое. Молил о прощении. Я была замужем седьмую неделю – а мужчина, за которого я вышла, стоял рядом на коленях и плакал.

Зейн промолчал. Он уже видел, к чему идет дело.

– Я сказала, что дам ему один шанс. Один-единственный. Если он еще хоть раз поднимет на меня руку, все будет кончено. Не просто кончено – я напишу на него заявление.

– И долго он продержался?

– Три недели. К тому времени я поняла, что ничего не выйдет: я влюбилась в мужчину, которого на самом деле не существует, и в реальности он совершенно другой. Я