– И не думай, – тихо раздалось у него за спиной.

Лейтенант, стараясь не делать лишних движений, положил винтовку и повернулся. Метрах в двух от него находился уже знакомый ему русский в куртке, из-под которой выглядывала тельняшка. Ствол он направлял прямо на лейтенанта.

– А теперь – в сторону.

Магвайер повиновался. Константин взял его оружие, отщелкнул магазин, передернул затвор. Патрон вылетел и исчез в траве. На шоссе нарисовались две полицейские машины с включенными мигалками. Вспыхнул прожектор, его яркий свет скользнул по опушке леса, по траве.

– Можно воспользоваться рацией? – спросил Магвайер.

– Зачем?

– Вокруг мои люди. Вдруг кто-то выстрелит. А там твой приятель. – И лейтенант указал взглядом в темноту.

– Давай!

После сеанса связи лейтенант криво улыбнулся.

– Я по твоим глазам понял, что ты не хочешь никого убивать. Ты уже бывший десантник.

– Может, ты и прав… – Константин дождался, когда луч прожектора подошел ближе, и поднялся в полный рост, развел руки в стороны, оружие он держал за стволы, демонстрируя добрые намерения.

Луч упал на него, и прожектор замер.

– Бросьте оружие, оставайтесь на месте, – долетело из громкоговорителя полицейской машины.

Магвайер выхватил пистолет и щелкнул затвором.

– Медленно отходи назад, – тихо скомандовал он.

– Зачем? – Константин бросил оружие и медленно двинулся навстречу спешащим к нему полицейским.

* * *

Агент Бриджес вошла в кабинет комиссара полиции. Уставший мужчина смотрел на нее с плохо скрываемым раздражением.

– Вы когда-нибудь скажете нам правду? – спросил он с вызовом. – Иначе наше сотрудничество теряет смысл.

– Вряд ли я в праве это сделать, – довольно откровенно ответила Уитни, – я могу поговорить с двумя русскими?

Комиссар дернул плечами и улыбнулся.

– Они заранее сговорились, что будут отвечать на все вопросы. Вы не услышите от них ничего нового и ни одного слова правды. Единственно, что подталкивает меня разрешить разговор – сюда вскоре должен прибыть российский консул. Говорить будете с ними двумя и в моем присутствии.

Из отведенных пятнадцати минут Бриждес уже использовала десять. За это время она дважды услышала, что перед ней русские бизнесмены, отдыхавшие в лесу, а потом заблудившиеся на машине в дождь. Потом их по непонятной причине задержали американские военные, после чего оба они были захвачены неизвестными вооруженными людьми в заложники. Про Гусовского ни Константин, ни Валерий не упомянули и словом. Не напомнила о нем и Бриджес.

– И вообще, я не понимаю, почему нас допрашивает американка? – изобразил удивление Константин.

– Вы уже получили подтверждение, что мы прибыли в страну абсолютно легально. Находимся в Норвегии не первый раз, сотрудничаем с вашими бизнесменами. Мы оба входим в число соучредителей Норвежско-Российской компании по торговле морской рыбой.

– Это правда, – подтвердил комиссар.

– И все же, – Бриджес не стала спорить, – почему вы обстреливали моих людей? Кто взял вас в заложники?

– Мы не знаем, кто они такие. Оба не в военной форме. Говорили с нами по-английски. Нам удалось захватить оружие и бежать от них. Отстреливались от ваших людей, потому что они по нам стреляли. В темноте не поймешь, кто тебя преследует. Выбирались из леса, чтобы сдаться норвежской полиции, – выпалил Валерий, – вот и компаньон мой подтвердит.

– Не стоит, – мягко произнесла Уитни и проницательно глянула Константину в глаза.

По ее взгляду ему тут же стало ясно, что она знает практически всю правду и, возможно, больше его самого.

– Вы настаиваете на эпизоде захвата вас нашими военными, когда вы заблудились в дождь? – бесстрастно поинтересовалась Бриджес.

– А как вы себе представляете ситуацию? – Валерий помимо воли залюбовался симпатичной молодой женщиной.

– Наша версия такова. Вы заблудились в дождь и оказались на микроавтобусе вблизи нашей базы. Наши военные с вашего согласия помогали вам покинуть место стихийного бедствия. Для этого был предоставлен грузовик. К сожалению, на машину напали. О дальнейшем я знаю только с ваших слов.

– Однако, – по-русски сказал Валерий и кивнул приятелю, – даже не знаю.

– Надо соглашаться, – и уже добавил по-английски для комиссара и гостьи: – Я вспомнил, все так и было. Никаких претензий к американцам по этому эпизоду у нас нет. Мы неправильно друг друга поняли.

– Благодарю, – Бриждес поднялась, – надеюсь, вам не придется менять свои воспоминания.

Уже в коридоре Уитни повернулась лицом к комиссару полиции:

– Не понимаю, в чем вы увидели расхождение с моими прежними словами? Все подтверждается показаниями русских бизнесменов: двое дезертировавших морпехов, пристрастившиеся к наркотикам, взяли их в заложники.

– Извините, мэм, – с плохо скрываемым раздражением ответил комиссар, – я тоже не хочу знать всей правды. Дело полиции – ловить преступников, а не участвовать в боевых действиях. Чем быстрее вы локализуете свой конфликт, тем будет лучше для вас. И подготовьте впоследствии убедительную версию для прессы.

– Боюсь, нам придется сговориться в этом вопросе не хуже, чем сговорились между собой русские бизнесмены.

* * *

Единственная победа, которой удалось добиться в эту ночь Лаврову и Збруеву – затянуть время, они продержались до утра. Вице-адмирал был совсем плох. Нога не только распухла, но и посинела, его приходилось буквально тащить по лесу. О кляпе пришлось забыть, простывший Гусовский больше не мог дышать носом.

– Твой первый крик о помощи будет последним, – пообещал майор, освобождая рот Василию Игнатьевичу.

Тот обессиленный опустился на мох.

– Лучше уж сразу пристрелите, – проговорил он, еле ворочая языком, – не могу больше.

– Это всегда успеется, – без злости, а просто констатируя факт, ответил Батяня.

Небо уже посветлело, но не радостным светом летнего утра. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь толстый слой облаков. Природа выглядела торжественно и мрачно.

– Товарищ майор, у меня такое впечатление, что американцы сменили тактику. Они просто оттесняют нас от выходов из леса. Мы ходим по кругу.

– Хвалю за наблюдательность, но не ты один это заметил. – Андрей Лавров развернул карту и обвел пальцем часть лесного массива. Мы топчемся здесь. Они поступают логично. Вымотать противника, дать ему убедиться в бесперспективности сопротивления и заставить сдаться. Уставший и голодный человек лучше воспринимает ультиматумы. Я не удивлюсь, если к концу дня нам предложат передать пленника американцам и пообещают за это отпустить нас на все четыре стороны.