значит, что его нет в живых?

– Это значит только то, что не мне тебя туда везти. – Он кинул флягу в бардачок и щелкнул замком. – И не время.

Молчание стало уютным. Я перестала дрожать, и даже показалось, что уснула. Обнаружить, что я – не дочь холодного бесчувственного монстра, было неожиданно приятно. Хотя кто знал, каким был мой настоящий отец? Он же такой же правящий, как и отец Дарьяра. Обалдеть! Интересно, а я могу обернуться медведем?

– Попробуй, может и обернешься…

Я подскочила, сонно моргая и силясь сообразить, где я. Дверь машины была распахнута, двигатель заглушен, а все вокруг погружено в тишину. Мы стояли перед проходной приюта, а над кромкой леса уже виднелась узкая полоска рассвета. И только тут до меня дошло, что я не сказала водителю, куда меня везти. Он стоял у распахнутой двери и курил.

– Простите, я уснула, – засуетилась, неуклюже пытаясь вылезти.

Он хладнокровно отбросил окурок и подал мне руку, помогая встать на ноги.

– Мне не нравится мой дар, – посмотрел в глаза насмешливо.

– Почему? – машинально поинтересовалась я.

– Потому что я обречен лишь участвовать в чужих жизнях, не имея своей собственной. – Он помолчал и усмехнулся грустно. – Но так многие люди живут. Разница лишь в том, что я это точно знаю. Не благодари…

Я захлопнула рот, проглатывая «спасибо». Он сел за руль, завел двигатель, и я уже собралась было направиться к проходной, когда окно снова опустилось вниз.

– Уверен, ты бы его крысу тоже терпела, – глянул на меня ведьмак уже с привычной насмешливостью. – И сделала бы для него все. Твой дар называется просто – любовь. Редкий в наше время. Но совсем не страшный.

Он сдал назад, развернулся на широкой поляне и не спеша скрылся за изгибом дороги, а я смотрела вслед, слушая его вердикт снова и снова, прокручивая слова в мыслях.

Ну нет. Не может быть все так просто. Наверняка ведь Дарьяр повелся на меня только из-за моего кривого дара. Ну с чего еще бы ему меня пускать на порог и спасать? И то, что он до сих пор не позвонил, лишь подтверждало это. Он поверил Ларе. Поверил, что я для него лишь наваждение, хитрый план отца для достижения целей. Иначе он бы взял меня с собой, не бросил на приеме одну.

Зря я начала думать. Сил снова не стало. Я опустилась в траву и подтянула коленки к груди. Захотелось заползти под ближайшую елку и скрутиться у ствола – настолько ничтожной и маленькой я себя почувствовала. Зачем ведьмак привез меня в приют? А куда я собиралась? Кажется, к Дарьяру…

Именно. Если он решил, что вся я – сплошная ложь, я хочу услышать это от него лично. Поднявшись на ноги, я поплелась к проходной.

– Здрасьте, – встала перед охранником.

– Ну здрасьте, – оглядел меня тот сонно. – Сегодня прям ночь возвращения блудных детей…

– В смысле? – моргнула я. – А кто еще вернулся?

– Друг твой. Сашка.

Я развернулась и бросилась через шлагбаум к приюту. Несколько раз чуть не свернула ноги в колдобинах дороги, скинула туфли, сгребла в охапку и побежала босиком. Приют стоял в тишине предрассветных часов, и шорох гравия под ступнями казался оглушительным, как и колотящееся сердце. Ступеньки жалобно скрипнули, выдав меня с головой недовольному оборотню, комната которого располагалась сразу рядом с лестницей. Сашка скидывал вещи в разложенную на кровати сумку, когда я влетела в комнату. Хотелось броситься ему на шею, но что-то остановило. Взгляд друга показался слишком отличным от того, к которому я привыкла.

– Саш… – глухо выдавила я, опуская туфли на пол. – Ты как?

– Как тот, в чью жизнь постоянно кто-то лезет, – процедил он, сверкая злыми глазами на меня. – Кто тебя просил меня вытаскивать из клиники?

– Что ты несешь? – округлила я глаза. – Ты забыл, как тебя утаскивали отсюда?

– Не забыл, – направился он ко мне. – Но иногда приходится делать выбор! Забыть обо всех, кто дорог, и запереть себя в клетке под капельницами! Потому что, в отличие от тебя, у нас с Олькой реальные проблемы. Я хотел, чтобы на мне закончили эксперименты с лекарством! Я хочу жить, Рома, а не существовать! Только ты из нас троих можешь жить, но тебе этого вечно недостаточно!

Он вынудил меня вжаться в стенку позади.

– Саш, мы нашли тех, кто может тебе помочь, – тихо возразила я. – Оля сейчас у них… – Он прикрыл глаза и отвернулся, направляясь к шкафу. – Саш… – жалобно выдохнула я. – Она тебя так ждет…

– Передай ей, что я тоже без нее скучаю, – тихо отозвался он. – Но не могу так больше.

– Саша, веды из поселка могут тебе помочь! – решительно шагнула к нему. – Они занимаются реабилитацией оборотней…

– Ром, хватит, – мотнул он головой. – Я устал.

Он схватил сумку, зло застегнул замок и перекинул через плечо.

– Куда ты? – беспомощно выдохнула я, глядя, как он прошел мимо. – Саша! – Я бросилась за ним, но он даже не обернулся. Сбежал по ступенькам и направился к шлагбауму. – Сашка… – тихо позвала с крыльца и опустилась на ступеньку.

Невозможно это принять вот так сразу. Сашка ушел. Бросил меня, Шебу… Что мне делать? Бежать за ним? Бесполезно. А как я Ольке скажу, что не смогла его остановить?

Накатила усталость и апатия. Я будто снова осталась в одиночестве там, куда меня вышвырнули пять лет назад – без Дарьяра, без семьи и без друзей. В горле стал ком, и стоило труда его проглотить.

Но над лесом светало, и предрассветная муть отступала вместе с отчаянием. Если Дарьяр от меня откажется, я не сломаюсь. Переживу, как и раньше все переживала, и буду двигаться дальше. Но сначала посмотрю ему в глаза.

Я поднялась и тихо прокралась в комнату, минуя скрипучие половицы в коридоре. Оставалось надеяться, что мотоцикл мой не увели. Наволочка, которую набивал моими вещами Яворский, лежала на кровати. Я залезла под кровать, вытащила сумку и раскрыла, чтобы переложить вещи, когда позади раздался смешок.

– Так у тебя все же была сумка.

Волосы на затылке встали дыбом от этого хриплого голоса. Я медленно обернулась и встретилась взглядом с Сергеем. Он стоял в проеме, прислонившись к нему плечом, и болтал початую бутыль с темно-коричневой жидкостью в одной руке.

– Мне когда сказали, что ты тут, я не поверил, – усмехнулся он и сделал большой глоток из горла. Поморщился и облизал губы. – Ну и как тебе медовый месяц?

– Что тебе надо? – насупилась я.

– Ничего, – пожал он плечами. – Просто интересуюсь. Мне ничего не осталось от всего… – он оскалился и указал на