атаки при прочих равных условиях. В этом случае эффективность сдерживания еще больше снизится. Более того, если потенциальный нападающий знает, что его соперник делегировал полномочия по освобождению командирам более низкого уровня, у него может возникнуть стимул для нападения, чтобы у одного из них не чесались пальцы.

Если атаки с использованием неядерных сил, таких как МПГ и кибернетические боезаряды, смогут создать стратегический эффект (например, вывести из строя ключевые компоненты критической экономической инфраструктуры противника или уничтожить значительную часть его ядерных сил), это также может снизить воспринимаемый риск участия в стратегической войне ниже ядерного порога в общей великодержавной войне. Более десяти лет назад российский оборонный аналитик Алексей Арбатов подвел итог размышлениям Москвы:

Высокоточное оружие, имеющееся сегодня в арсенале вооруженных сил США, может быть использовано для уничтожения широкого спектра целей, включая защищенные стационарные объекты. . . . При должном нацеливании существующие типы кассетных бомб могут эффективно уничтожать мобильные МБР наземного базирования. Высокоточное оружие может также представлять угрозу для существующих пусковых установок шахтного базирования. . . . Российские политики обеспокоены тем, что будущие средства ПРО [США] могут подорвать потенциал России для стратегического возмездия, а также тем, что стратегическое обычное высокоточное оружие США (крылатые и баллистические ракеты) обладает растущим потенциалом противодействия, что означает, что оно все больше представляет угрозу для ядерного потенциала России.

Арбатов заключил, что "главное невысказанное предположение, стоящее за таким восприятием угрозы, заключается в том, что традиционное ядерное сдерживание может оказаться неэффективным против обычных контрсилового характера угроз, поскольку ядерное возмездие в случае такого нападения приведет к самоубийству путем последующих ядерных ударов и поэтому не вызывает доверия" [выделено мной]. Военная доктрина России 2018 года предусматривает, что в случае войны «Российская Федерация оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и/или ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». В 2020 году президент России Владимир Путин выпустил документ "Об основных принципах государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания", подтвердив эту позицию. Поскольку российские военные учения включают имитацию применения ядерного оружия против НАТО, это, по-видимому, подтверждает, что российская доктрина предусматривает использование ядерных сил на гораздо более низком пороге, чем в ответ на ядерное нападение. С точки зрения США, убежденность России в том, что применение ядерного оружия "деэскалирует" конфликт, «увеличивает перспективу опасного просчета и эскалации».

Как и в случае с Россией, рост доминирования США в высокоточном оружии заставил китайцев задуматься о применении ядерного оружия в первую очередь. В "Науке военной стратегии" НОАК утверждается, что новые военные возможности оказывают сильное влияние на характер сдерживания, заявляя: «Совершенно новые методы сдерживания, основанные на новой теории, новых механизмах и новых технологиях, могут эффективно создавать большую неопределенность, когда противник оценивает военные возможности двух сторон, и влиять на первоначальный стратегический план противника. Таким образом, повышается надежность сдерживания. В частности, появление новых сил сдерживания, основанных на новых технологиях, таких как информационные, киберпространственные, космические и новые материальные технологии, революционно меняет механизм, метод и область действия. Это предвещает совершенно новый метод сдерживания, символом которого является построение [асимметричного] метода сдерживания».

Китайцы не уточнили, что они подразумевают под "совершенно новым методом сдерживания" и как этот "новый метод" применяется. Важно отметить, что они также полагают, что повышение неопределенности (и риска) цели неизменно усиливает сдерживание. Однако достижения в области когнитивных наук показывают, что это не обязательно так. Действительно, неопределенность может усилить сдерживание тех политических лидеров, которые меньше всего в нем нуждаются: лидеров, избегающих риска. Соответственно, толерантные к риску лидеры - Адольф Гитлер, Саддам Хусейн, Никита Хрущев, Мао Цзэдун и Иосиф Сталин этого мира - более склонны использовать шанс, что неопределенность разрешится в их пользу.

В целом, прогресс в области обычных вооружений позволяет эффективно использовать их против некоторых целей, которые раньше предназначались исключительно для ядерного оружия, в то время как прогресс в разработке ядерного оружия привел к появлению все более дискриминационных типов. Таким образом, четкое различие, существовавшее на протяжении большей части холодной войны между обычным и ядерным оружием, становится все более размытым. Сегодня и русские, и китайцы считают, что стратегическая война включает в себя не только ядерное оружие. Русские стремятся усилить акцент на ядерное оружие как основной ответ на вызов, брошенный современными разведывательно-ударными силами. КПК, однако, придерживается широкофронтового подхода, который включает значительное расширение своего относительно скромного ядерного арсенала, одновременно усиливая сочетание "информатизированных" обычных сил, сил информационной войны, усиленных космических сил и того, что она называет "инновационными и развивающимися гражданскими силами сдерживания".

 

Близость и скорость атаки

Ослабление сдерживания также обусловлено растущей скоростью, с которой ведутся современные войны, особенно между великими державами. Это сокращает время предупреждения, тем самым способствуя внезапности. Как ясно показано в Главе 4, время предупреждения об атаке сокращается еще больше благодаря использованию кибернетических полезных нагрузок и появлению новых видов оружия, таких как противоспутниковые лазеры и гиперзвуковые ракеты.

Сокращение сроков нападения приводит к тому, что самые передовые военные системы раннего предупреждения и управления оказываются под угрозой. В этих условиях даже мгновенное предупреждение об атаке может не дать политическим лидерам государства достаточно времени для принятия четкого, обоснованного решения о том, как реагировать. Холодная война предлагает по крайней мере два примера, когда ложные предупреждения об атаке были очень близки к тому, чтобы вызвать обмен ядерными ударами между Советской Россией и Соединенными Штатами. Опасность не нова; новым является расширение возможностей испорченных систем раннего предупреждения и сокращение времени, доступного для подтверждения того, что атака действительно осуществляется, а также для формулирования и осуществления соответствующего ответа.

Известные неизвестные

Война между крупными военными державами выявляет истинную ценность военных систем, силовых структур и доктрин, регулирующих их применение. Длительное (к счастью) отсутствие всеобщей войны, усугубленное разрушительными изменениями в ее характере, вызванными революцией высокоточного оружия, усилило неопределенность в отношении военного баланса. Постоянное внедрение новых возможностей, описанное в Главе 4, еще больше усложняет политическим и военным лидерам расчеты затрат, выгод и рисков.

Эти факторы повышают вероятность того, что потенциальные воюющие стороны придут к значительно отличающимся выводам относительно рисков, связанных с продолжением определенного курса действий. Это, вероятно, усилит сдерживание лиц, принимающих решения, не склонных к риску. Лица, принимающие решения с высокой толерантностью к риску, особенно тираны, скорее всего, будут считать, что неопределенность в отношении военного баланса будет работать в их пользу, подрывая сдерживание там, где оно больше всего