Для Чарли случившееся стало шансом заглянуть в душу этой уверенной, утонченной деловой женщины. Он чуть не расплакался, осознав, сколько времени потеряно. Долгие годы. И предстояло еще много лет – без нее. Он знал, что не перестанет любить ее… и не сможет помешать ей уехать. Труднее всего было понимать: когда они снова будут близки и будут ли вообще – неизвестно. В ту ночь чары развеялись, уступив место реальности, прежде чем они дошли до дома. Мэри объяснила, что хотела бы выждать время, как следует все обдумать. Они уже не дети, им не пристало бросаться в омут головой, не задумываясь о последствиях.

«Дети, – с горечью повторил он мысленно. – Дети, которые преодолели бы все препятствия, если бы прислушивались к зову своих сердец, а не к советам родителей». Но вслух он ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Продолжать осторожно настаивать? Он уже убедился на своем опыте, что есть решения, которые каждый принимает в одиночку. Мэри должна сама разобраться во всем.

В пять минут девятого мэр открыл заседание. Отставной страховой агент с грубым лицом, одутловатым от чревоугодничества, Грант Айверсон напоминал Чарли старого опоссума, который разжирел, питаясь объедками из мусорных баков. Чарли заметил, как Айверсон тревожно переглянулся с Робертом, сидящим в первом ряду. «Странные компаньоны», – подумалось Чарли.

Его вдруг охватило нестерпимое желание нанести этим людям серьезный, непоправимый ущерб. Правду ли говорят, что перо могущественнее меча? Может быть, но порой проще врезать врагу кулаком по носу. Чарли почти обрадовался, услышав, что первый вопрос повестки – обсуждение целесообразности установки счетчиков вдоль Йорк-авеню. Нудное обсуждение притупило его ярость. Открыв блокнот, Чарли нацарапал в нем несколько строк. Анна-Мари Доэрти, редактор одной из рубрик газеты, потом опросит владельцев магазинов на Йорк-авеню и выяснит, как отразится на торговле установка счетчиков.

Со следующими двумя пунктами повестки разобрались так же быстро, совет единодушно проголосовал за увеличение финансирования местной пожарной команды и за замену урн для мусора в городском сквере. Было всего четверть десятого, когда мэр прокашлялся в микрофон и объявил:

– И наконец последний вопрос – о птицах. А я хотел бы напомнить всем вам, что завтра рабочий день, так что не будем затягивать прения. – При этом он в упор посмотрел на Триш, которая вскочила так порывисто, что стопка листовок, лежащих у нее на коленях, разлетелась по полу. Густо покраснев, Триш начала поспешно собирать их.

Воспользовавшись этим преимуществом, Роберт поднялся на возвышение так уверенно и плавно, как скользит в механизме ружья хорошо смазанный ударник. Взгляды всех присутствующих обратились на него. Роберт наклонился к микрофону.

– Спасибо, Грант. Если повезет, мы даже успеем увидеть последнюю подачу в матче «Ред сокс». – Он усмехнулся, и, как опытный оратор, дождался, когда утихнет смех в зале, а потом продолжил: – В интересах всех собравшихся я взял на себя смелость подготовить копии отчета профессора Фарнсуорта, главы кафедры орнитологии Северо-Западного университета. – Он подал знак одному из своих подручных, костлявому коротко стриженному пареньку, и тот немедленно принялся раздавать по рядам стопки внушительных переплетенных отчетов. – В двух словах изложу суть отчета: желтохохлая славка – мигрирующая, или перелетная, птица, которая только временно поселилась в наших лесах. Можно сравнить ее популяцию с отрядом бойскаутов, заблудившимся во время похода. – Снова раздались смешки, на этот раз громче. – Не то чтобы я совсем не сочувствовал нашим пернатым друзьям. Я прошу лишь об одном – не делать из мухи слона.

Его простецкие сравнения и доброжелательность, равнозначные фамильярному подмигиванию, были встречены нестройным гулом одобрения. Даже Чарли испытал невольное восхищение. Он знал, что Роберт умен, но чтобы настолько! Пока Роберт продолжал усердно перечислять реальные и вымышленные заслуги компании «Ван Дорен и сыновья» в деле спасения различных представителей флоры и фауны, Чарли в тревоге наблюдал, как слушатели медленно, но неотвратимо переходят на сторону оратора.

Однако далеко не все внимали каждому слову Роберта. Триш и Мэри, а также ряд преданных защитников окружающей среды и членов «Одюбонского общества» взирали на него с холодным презрением. Наконец мэр передал слово Триш.

– Помните времена, когда мы могли купаться в озере, твердо зная, что в него не сливают воды прямо из отстойников? – Ее глаза сияли, голос был звучным и ровным. – Или гулять по лесу, который теперь очутился под водой – благодаря переносу русла Мохаук-Крик? Всего несколько месяцев назад мы собирали дикую малину и крыжовник на том месте, где теперь вырубили лес, расчищая площадку для строительства торгового центра «Крэнберри». – Она сделала паузу и обвела взглядом зал, в котором воцарилась натянутая тишина. – Не поймите меня превратно: я вовсе не противница любого прогресса. Что стало бы с городом без дорог и зданий, парков и памятников? Но всему есть предел. Мы должны знать, когда надо встать и твердо заявить: «Хватит!» Может показаться, что незачем ломать копья из-за крошечной невзрачной птички. – Она бросила мимолетный насмешливый взгляд на сестру. – Но знаете ли вы, что бульдозеры сотрут с лица земли не только гнезда славки? Погибнут десятки едва оперившихся птенцов, которые еще не научились летать. Место гнездования птицы, так редко встречающейся за пределами Калифорнии, будет мгновенно уничтожено. И не по велению Бога или отцов города, для которых благосостояние горожан превыше всего, а по прихоти компании, чей единственный мотив – алчность!

Она указала на Роберта, с лица которого моментально слетела маска триумфатора, одержавшего легкую победу. Он открыто хмурился, его правое веко задергалось.

– Под угрозой оказалась не только желтохохлая славка, – продолжала Триш, – но и все мы. Весь наш образ жизни. Если мы не встанем на борьбу, что мы скажем детям, если они спросят, каково это – ловить пескарей в ручье или собирать на лугу дикие цветы? Как мы будем смотреть им в лицо?

В зале повисло молчание. Присутствующие многозначительно переглядывались. На лице Мэри застыло изумленное выражение: казалось, она не узнает родную сестру. Место Триш вдруг заняла женщина, сумевшая завладеть вниманием аудитории, ее страстная речь породила ропот, быстро перераставший в тревожный гул. В воздух взметнулись десятки рук. Людям, всего несколько минут назад стеснявшимся отнимать у присутствующих время, не терпелось высказать свое мнение.

Дискуссия разгорелась так бурно, что Херб Пелцер, глава комиссии по земельному использованию, тучный мужчина с блестящей лысиной, окруженной жидкими темными волосами, предложил референдум. Глава комиссии по общественным работам Доналд Рихтер тут же поддержал его, и совет единогласно принял решение провести референдум в ближайшие шесть недель.

Через несколько минут Чарли догнал Мэри и Триш на крыльце. Мэри сияла, гордясь сестрой.

– Чарли, разве она не прелесть? – И, обернувшись к Триш, она добавила: – Ручаюсь, на выборах ты победила бы с ошеломляющим перевесом голосов!

Чарли дружески улыбнулся Триш.