играли на диалекте. Диапазон дарования Шратт был широк, от классики до легких комедий, но лучше всего ей удавались роли молодых женщин из простонародья. Наряду с другой знаменитой актрисой Шарлоттой Волтер Кати долгое время пользовалась репутацией неоспоримой любимицы публики. В декабре 1873 года по случаю 25-летия правления императора в театре устроили праздничное представление бессмертного «Укрощения строптивой» Шекспира с Шратт в роли Катарины, где Франц-Иосиф впервые увидел ее на сцене.

В 1879 году Катарина вышла замуж за чиновника Николаса Кисса фон Иттебе, завзятого картежника. В 1880 году у супругов родился сын Антон, и в том же году они разъехались, но разводиться не стали. В 1885 году во время масленичного карнавала произошла знаменательная встреча Катарины Шратт с императором на «Балу промышленников», где они оживленно беседовали друг с другом. После этого Франц-Иосиф не пропускал ни одного спектакля Бургтеатра с участием Катарины. Сопровождавшая его императрица заметила этот интерес и стала потихоньку способствовать ему с надеждой, что Франц-Иосиф обретет в лице этой комедиантки родственную душу.

Не без задней мысли Елизавета заказала художнику Генриху фон Ангели портрет актрисы. Когда пришел срок последнего сеанса позирования, монаршая чета лично посетила ателье живописца. Там они встретились с Катариной Шратт, впервые узнавшей, для кого был предназначен портрет. Состоялась оживленная беседа. Вскоре после этой встречи Франц-Иосиф направил Катарине свое первое письмо:

«Милостивая сударыня, прошу вас принять прилагаемый подарок на память, в знак моей самой сердечной благодарности за то, что вы приняли на себя труды позировать Ангели для портрета. Еще раз должен повторить, что я не мог бы позволить себе просить вас пойти на эту жертву, и оттого моя радость от вручения сего дорогого подарка является еще большей. Ваш преданный поклонник».

Следует лишь добавить, что «прилагаемым подарком» был ценный перстень с изумрудом. Письмо положило начало 30-летней переписке императора с актрисой. Свои послания он теперь заканчивал словами «Сердечнейше любящий вас Франц-Иосиф» или «Думайте иногда о тоскующем по вам, искренне любящем Франце-Иосифе» или «Прощайте, дражайшая подруга и сердечные приветствия от тоскующего по вам Франца-Иосифа».

«Я сам себе не верил, насколько меня тянуло к вам»

Хотя историки не перестают спорить о том, насколько далеко зашли отношения между этими двумя личностями, они явно были чрезвычайно тесными. Придворные и столичные сплетни того времени об актрисе и императоре полны весьма скабрезных смешков на эту тему. Франц-Иосиф подарил актрисе виллу в Глориэттегассе и стал постоянным ее посетителем, причем иногда с ним приезжала императрица, обставлявшая свои визиты таким образом, будто навещает близкого друга. Иногда Елизавета захватывала с собой дочь Мари-Валери, причем девушка даже ничего не подозревала об истинной роли Катарины. Так что императрица была спокойна, что ее супругу есть с кем поделиться своими заботами и огорчениями. Ему непрестанно приходилось сталкиваться с существенными трудностями во внутренней и внешней политике, постоянные огорчения потихоньку подрывали его знаменитую уравновешенность и невозмутимость. Будучи лишенным нормальной спутницы жизни, Франц-Иосиф отчаянно нуждался в женщине, которая хоть на какое-то время уводила его из этого мира непреходящих тревог и потерь. Жизнерадостная Катарина не была посланницей какого-то клана или выразителем мнения некой клики. Ее разговор был легким, веселым и отвлекающим императора от скучного содержания огромных кип бумаг на его письменном столе. Она также самым занимательным образом снабжала его сплетнями из жизни венского общества.

«Меня уже одолевает чрезвычайное любопытство по поводу обещанных сплетен в следующем письме»

Помимо этого актриса прекрасно готовила, даже составила свою кулинарную книгу. В частности, сохранилось письмо императора с упоминанием о «ризотто с омаром»; вдобавок, Катарина всегда обеспечивала наготове к утреннему, отлично сваренному кофе его любимую выпечку гугельхупф[64]. Правда, в соседней кондитерской Цаунера по ее заказу одновременно выпекали такую же на тот пожарный случай, если, по какой-то нелепой случайности, от которой не застрахована даже самая опытная кулинарка, изделие подруги императора окажется неудачным.

По-видимому, актриса высказывала подозрения, что Елизавета узнает о ее тайных встречах с императором и будет презирать ее. Именно этим можно объяснить следующие успокоительные письма к ней от Франца-Иосифа:

«Я люблю мою жену и не хочу злоупотреблять ни ее доверием, ни ее дружбой по отношению к вам. Поскольку я слишком стар, чтобы быть другом-братом, позвольте мне остаться вашим другом-отцом и относитесь ко мне с той же добротой и той же искренностью, как и сейчас».

«Императрица неоднократно самым милостивым и любящим образом отзывалась о вас, и могу заверить вас в ее любви к вам. Если бы вы могли узнать эту великолепную женщину ближе, вы определенно были бы исполнены сходных же чувств».

Сама Шратт таким образом отзывалась об императрице:

«Люди говорят, что императрица холодна и не в состоянии говорить с кем-либо открыто и без стеснения, но со мной она разговаривает самым искренним образом, поверяя множество вещей, которые мне кажутся как непонятными, так и трогательными. Она определенно обладает редкими свойствами, в числе которых ее прекрасные чарующие глаза. Если на них и оказали влияние многочисленные печальные испытания и разочарования, то это также позволило им стать еще более выразительными».

Если Шратт заболевала, Елизавета немедленно справлялась о состоянии ее здоровья. Это не мешало Сисси сочинять ядовитые стишки о влюбленном немолодом человеке, которого стрелы амура поражают в старческое сердце. Когда Мари-Валери узнала об истинном положении дел, она была просто потрясена, что ее мать спокойно относится к этому странному треугольнику. Тем не менее, сохранилось свидетельство, что еще в 1890 году Сисси потребовала от дочери,