мы бродим во мраке.

– Так что необычного вы видите в этом расследовании? – спросил Волобуев.

– Это дело не отнесешь к числу стандартных, – сказал Гуров. – Самое необычное в нем то, что все преступления совершались не из корыстных побуждений. Движущей силой убийцы была любовь. Только любовь к жене заставила успешного врача Бориса Тишинского задуматься о похищении картин, стоящих на международном рынке тысячи долларов. А поставив перед собой задачу похитить картины, он неизбежно пришел к мысли об убийстве владельцев этих картин. Любовь к Лизе заставила Тишинского убить пять человек, а любовь к дочери и жене заставила его тестя сымитировать убийство, совершив попытку покрыть эти преступления. Любовь – великая сила!

– В таком случае последнюю стопку нам придется выпить за любовь, – улыбнулся Волобуев. – У нас тоже есть любимые, и эта любовь движет и нами. Только, к счастью для общества, нас она движет в другую сторону.

– Хорошо сказал, капитан, ох хорошо сказал! – воскликнул Ганчук.

Остатки водки были разлиты по стопкам, стопки глухо стукнулись друг о друга.

– Я надеюсь, это были все вопросы на сегодня? – спросил Гуров. – Скоро шесть часов. Мне осталось подремать буквально час.

– Сейчас, еще один вопрос, последний, – сказал Полудин. – Как вы думаете, если бы мы не раскрыли эти убийства, Тишинский бы на них остановился? Или продолжил бы убивать?

– Хороший вопрос, лейтенант, – похвалил Гуров. – Я думаю, он не смог бы остановиться. Тут действуют несколько факторов, и необходимость в деньгах на лечение жены и тещи – не единственный и даже не главный фактор. Со временем любовь перестает быть главной движущей силой преступлений. На определенной стадии совершение убийств становится для человека потребностью. Он превращается в маньяка.

– То есть он убил бы всех, кто имеет у себя картины Закатовского? – спросил Волобуев. – И редактора Гришина, и дирижера Леонида Ярского, и органистку Татьяну Варенникову…

– …И бизнесменов Бермана и Терентьева, – подхватил Гуров. – А потом, возможно, стал бы убивать людей, не имеющих отношения к живописи. Я же говорю, на определенном этапе убийства становятся потребностью.

– Но вы его остановили и тем спасли несколько жизней!

– Мы его остановили, – поправил его Гуров. – Мы сделали это все вместе.

– Стало быть, действительно Любарская, Бушуев и Овчинников считали себя хранителями красоты, а на деле были хранителями смерти, – задумчиво произнес Полудин.

– Да, получается, что так, – ответил Гуров.

– Ну все, хватит! – решительно вскочил Ганчук. – Хорошенького понемножку. Пора нам оставить Льва Ивановича в покое.

Он принялся собирать посуду, остальные последовали его примеру. Спустя несколько минут номер был чист, словно никто и не устраивал никаких пирушек. Трое оперативников встали в строй и одновременно отдали Гурову честь. Он ответил тем же. Они пожелали сыщику счастливого пути и ушли.

Оставшись один, сыщик сел в кресло, откинулся на его спинку и заснул почти мгновенно. Будильник он не стал ставить. Он знал, что проснется ровно в то время, которое сам себе назначил.

Замурованная тайна

Глава 1

– И сколько времени у нас осталось? – спросила Маша, вынимая из багажника пакет.

Лев Гуров не ответил. Не потому, что не хотел, и не потому, что этот вопрос ему был задан раз, наверное, в десятый за последний час. Он не услышал жену, поскольку с тревогой наблюдал за тем, как слишком молодой и хлипкий парень, решив поработать грузчиком, в этот самый момент стоял возле открытого кузова грузовика в ожидании, пока широкий в плечах мужик готовился водрузить на его спину мешок с цементом. Несколько таких же мешков уже были беспорядочно складированы на асфальте неподалеку.

– Лёва! – снова позвала жена, и Гуров с досадой обернулся.

Маша стояла возле багажника и вопросительно смотрела на мужа.

– А? – очнулся Гуров.

– Времени, спрашиваю, сколько?

Гуров взглянул на часы:

– Ты спрашивала пять минут назад. Половина двенадцатого сейчас. Э, ребят, а ну кончай фигней страдать! Он же сейчас переломится пополам.

Последняя фраза была обращена не к худосочному молодому человеку, а к широкоплечему, который уже был готов столкнуть неподъемную ношу на слабую юношескую спину.

Оба одновременно обернулись в сторону Гурова.

– А ты что-то имеешь против? – нехорошо улыбнулся широкоплечий.

Маша подошла к Гурову, коснулась рукой его плеча.

– Что случилось, Лёва?

– Обожди, Маш.

Гуров подошел к грузовику, остановился неподалеку. Заглянул внутрь – в кузове оставалось еще несколько мешков. Рядом стояли большие пластиковые ведра то ли с краской, то ли с чем-то еще.

Широкоплечий, не дожидаясь ответа, кивнул парню:

– Давай.

Тот с готовностью переступил на месте тощими ногами, словно проверяя надежность собственного скелета.

– Один мешок кило под сорок весит, – подал голос Гуров. – Вы что, совсем больные?

Парень распрямился. Гурову показалось, что даже с облегчением. Широкоплечий отпустил мешок, и тот тяжело упал на пол кузова.

– Тачка есть? – миролюбиво поинтересовался Гуров.

– Нет, – осклабился мужик.

– Понятно, – проговорил Гуров. – Можно тебя на минутку?

Широкоплечий спрыгнул на землю. Вытер руки о фирменный серый комбинезон и неспешным шагом направился в сторону сыщика. Руки при этом он держал слегка на отлёте, немного разведя в разные стороны, демонстрируя таким образом независимость, физическое превосходство перед противником и готовность вмазать любому, кто откроет рот.

Курьеров и доставщиков Лев Гуров уважал, хоть и не очень часто пользовался их услугами. Старался оставлять чаевые, шутил во время разговора, если таковой завязывался. Даже испытывал некоторую неловкость – ну как это так вышло, что ему, словно барину, что-то привезли прямо домой?

Но он был знаком и с другой породой людей из этой категории. Крепкие телом, сильные духом. Настоящие работяги. Компромиссов не приемлют, благодарность за работу принимают как должное. Любой намек на неуважение к своему труду воспринимают как личное оскорбление. Командуют процессом, заставляя своих клиентов трепетать от страха. Предпочитают всецело контролировать ситуацию и всячески показывать свою значимость.

Юноша, который только что чуть не стал инвалидом, растерянно наблюдал за ситуацией.

– Отойдем? – предложил Гуров остановившемуся рядом широкоплечему, но тот не сдвинулся с места.

– Что надо? – спросил он.

– Ну, если не хочешь отойти в сторону, то будем разговаривать прямо тут, – согласился Гуров. – Сигаретки не найдется?

– На свои заработай, – ответил мужик.

– Но имя-то хоть назовешь?

– Олег Васильевич.

– Отлично, Олег Васильевич, – кивнул Гуров. – А я Лев Иваныч. Вот что я хотел сказать, Олег Васильевич. Час назад мы с женой вышли из этого подъезда. Ты нас, конечно, не заметил, а вот я к тебе присмотрелся. Пришлось.

Он демонстративно посмотрел на подпертую булыжником подъездную дверь. Олег Васильевич даже не шелохнулся.

– Как раз в это время ты прибыл