Приглашения на свадьбу разосланы, ответы получены. Меню оговорено, цветы заказаны. Остается лишь найти платье, и вот я, в полном одиночестве, кукую в свадебном салоне.

– Как я и сказала, раз времени у вас в обрез, придется довольствоваться готовыми платьями. К сожалению, выбор сейчас небольшой. Вот все, что я могу предложить.

Взмахом руки продавец указывает на три платья, висящие справа от нас: одно кремовое и два белых – и мимолетно смотрит на часы у себя на запястье. Можно подумать, я зря трачу ее время! Ей ведь отлично известно, что деваться мне некуда и без платья я не уйду. Примеряю первое из них.

– По-моему, хорошо, – говорю я, оглядывая себя.

Я никогда не сходила с ума по свадьбам, как другие девчонки. Как Белла, которая постоянно вертелась в моей комнате перед зеркалом, нахлобучив на голову наволочку и принося клятвы в вечной любви своему отражению. Она грезила о свадьбе. Словно воочию представляла свадебное платье, пошитое из шелковой органзы и струящегося каскадом тюля. Длинную кружевную вуаль. Церковь, украшенную белыми каллами, розовощекими пионами и крохотными чайными свечечками. Арфистку. Восторженные и растроганные вздохи при виде нее, Беллы-невесты, плавно выступающей из тени в центральный неф. Гостей, поднимающихся со скамеек. И его – безликого и безымянного незнакомца, заставившего ее поверить, что вся наша Вселенная создана лишь ради ее любви, ради нее одной.

Я же, напротив, чувствовала, что выйду замуж в зрелом возрасте, когда люди твердо знают, что среда – это среда, а никакая не «маленькая пятница». Поэтому ни о чем особенном я не мечтала. Затем я встретила Дэвида и, поняв, что мы подходим друг другу и он именно тот, кого я искала, собралась неспешно перелистывать с ним роман нашей жизни из года в год, за страницей страницу. Но мысль о свадьбе почему-то никогда не всплывала в моем сознании. Как и мысль о подвенечном платье. Да вообрази я хотя бы на миг, что окажусь в этом салоне в подобной ситуации, я постаралась бы «развидеть» этот кошмар как можно скорее.

Особенно это шелковое и кружевное свадебное платье с пуговицами на спине и просторным лифом. Я беспомощно всплескиваю руками. Продавец бодрой рысью подскакивает ко мне и захватывает болтающуюся ткань здоровенной бельевой прищепкой.

– Ушьем, – ободряюще улыбается она мне в зеркало. Глаза ее полны сочувствия. Ну кому взбредет в голову заявиться сюда в одиночестве и купить первое подвернувшееся платье? – Время, конечно, не ждет, но мы все успеем.

– Спасибо.

Слезы застилают глаза. Нет, только не это. Не дай бог она подумает, что я плачу от счастья. Не хватало только ее умилительных повизгиваний да многозначительных взглядов – ах, как же она влюблена. Я быстро поворачиваюсь к ней боком, цежу сквозь зубы:

– Я беру его.

Секундная озадаченность на ее лице сменяется нескрываемой радостью. Она продала платье! Тринадцать минут – и три тысячи долларов как с куста! Она бьет все рекорды. И наверняка думает, что я беременна. Как же иначе?

– Чудесно, – воркует она. – Особенно мне нравится вырез, он так вам идет. Разрешите я сниму с вас мерки?

Она тычет в меня булавками. Измеряет обхват талии, ширину плеч, длину платья.

Когда она наконец-то уходит, я смотрюсь в зеркало: вырез вовсе мне не идет, и слова девушки не более чем грубая лесть. Он непозволительно глубок и лишь выставляет на всеобщее обозрение мои острые ключицы и угловатые плечи. На краткий чудесный миг у меня возникает желание позвонить Дэвиду и отложить свадьбу. Сказать, что мы поженимся через год. Почему нет? Мы снимем «Плазу» или роскошный дворец Уитли в Массачусетсе. Я закажу уникальное платье в модном доме «Оскар де ла Рента»: какой-нибудь затейливый наряд из парчи с узорчатыми цветами. Мы наймем лучшего флориста и великолепный оркестр и закружимся в свадебном танце под Фрэнка Синатру в таинственном мерцающем свете хрустальных люстр, свисающих с расписанного розами потолка. А на медовый месяц мы махнем на Таити или Бора-Бора. Забросим телефоны в бунгало и уплывем на край земли. И будем любоваться звездным небом и пить шампанское. И все десять дней я буду носить только белое. Одно белое. Все дни напролет.

И мы все сделаем верно.

Но тикающие на стене часы – тик-так, тик-так – возвращают меня к реальности, напоминая, что пятнадцатое декабря не за горами.

Я покупаю платье. Расплачиваюсь и отправляюсь домой.

Звонит Аарон.

– Пришли результаты последней химиотерапии, – говорит он. – И они… Они не очень хорошие.

Странно. Новость не поражает меня в самое сердце. Я не застываю столбом посреди дороги. Мир не замирает, не прекращает своего вращения. Машины не визжат тормозами, моторы не глохнут, и грохочущая на всю улицу музыка не замолкает.

Я просто жду. Жду.

– Спроси Беллу, хочет ли она меня видеть…

Он тяжело вздыхает, кладет смартфон и уходит в другую комнату: я слышу его удаляющиеся шаги. Я все еще жду. Проходит целая вечность – не менее двух минут, – когда он возвращается, берет трубку и говорит:

– Да.

Забыв про все на свете, я бегу к ней.

К моему облегчению и вместе с тем к невообразимому ужасу, она выглядит так же, как и три недели назад. Не хуже, но и не лучше. Все те же роскошные волосы, впалые щеки и потухшие глаза.

Она не плачет. Не улыбается. Ее лицо непроницаемо, словно маска, и это пугает меня до полусмерти. Я не удивилась бы, если бы она плакала. Кто бы не расплакался на ее месте? Но ее стоическая выдержка и ледяное спокойствие заставляют меня трепетать. Никогда прежде Белла не скрывала своих чувств. Она была вся как на ладони: нежная, добрая, отзывчивая, чуткая к малейшим переменам. Я всегда читала ее душу словно открытую книгу. Но теперь эта книга для меня закрылась.

– Белла… Я слышала…

Она яростно трясет головой.

– Вначале займемся нашими делами.

Я киваю. Подхожу к ее постели, но не осмеливаюсь присесть на нее.

– Мне страшно, – произносит Белла.

– Я знаю, – мягко говорю я.

– Нет, – голос ее крепнет, набирает силу. – Мне страшно бросать тебя на волю рока.

Я подавленно молчу. На краткий миг я переношусь в прошлое: мне снова двенадцать, и я снова застыла на пороге спальни. Внизу безутешно рыдает мама, а мой отец, мужественный, сильный, горячо любимый отец, растерянно бормочет: «Но кто вел машину? Он что, превысил скорость?», будто ответы на эти вопросы способны что-то изменить и вернуть Майкла к жизни.

Что уж греха таить – всю свою жизнь я ждала чего-то подобного. Беды, снова отыскавшей дорогу в мой дом. Коварного удара судьбы, нанесенного исподтишка. Но почему рак, этот безжалостный противник, не оставивший от моих защитных укреплений даже обломков, поразил именно Беллу? Почему эта катастрофа произошла с ней, а не со мной, пишущей историю своей жизни? Ведь это же нелепо!