– Не надо, Белла, – молю я.

Но Белла видит меня насквозь точно так же, как и я ее. Ей достаточно бегло взглянуть на меня, чтобы понять мои мысли, уловить мое настроение.

Мы с ней одним миром мазаны.

– Ты не бросишь меня на волю рока, – настойчиво убеждаю я. – Мы будем бороться. Вместе. Плечом к плечу. Как всегда. Как обычно.

И это правда. Истинная и безоговорочная правда. Потому что иного выхода у нас просто нет. Мы будем бороться. Несмотря на то, что химиотерапия не помогла. Несмотря на то, что болезнь распространилась в брюшную полость. Несмотря ни на что. Ни на что. Ни на что.

– Смотри-ка. – Белла поднимает руку, и я замечаю на ее пальце изящное обручальное колечко.

– Ты выходишь замуж? – поражаюсь я.

– Да, когда мне станет лучше.

Я присаживаюсь на краешек кровати.

– Ты обручилась втихаря от меня?

– Это произошло вчера вечером. Когда он угостил меня ужином.

– Каким ужином?

Белла, насупившись, признается:

– Пастой из ресторана «Вайлд».

– Не могу поверить, что ты ела эту гадость, – брезгливо кривлюсь я.

– Никакая это не гадость, – возражает Белла. – Отличные спагетти, причем без глютена. И даже не отравленные.

– Ну а потом?

– Ну а потом, когда он принес мне пасту, наверху, прямо на горке пармезана, я обнаружила кольцо.

– И что он сказал?

Белла меняется в лице, лукаво косится на меня, и на миг я узнаю в ней свою прежнюю Беллу. Мою Беллу.

– Ой, да банальщину всякую. Ты меня засмеешь.

– Не засмею. Обещаю.

– Он сказал, что всегда искал только меня и, хотя обстоятельства складываются не в нашу пользу, он знает, что я его вторая половинка и нам суждено быть вместе до скончания мира. Это – Судьба.

Белла покрывается застенчивым румянцем.

Судьба…

Я проглатываю застрявший в горле ком.

– Прекрасно сказано. Ты всегда мечтала найти родственную душу. Свою вторую половинку. И вот ты ее нашла. Ты нашла Аарона.

Белла оборачивается ко мне, кладет руку на пуховое одеяло.

– Можно я кое-что тебе скажу? Только не обижайся, ладно? Возможно, я ошибаюсь…

У меня начинает учащенно биться сердце. Неужели она?.. Не может быть, чтобы Белла…

– Я знаю, ты думаешь, что мы с тобой очень разные. Бьюсь об заклад – так оно и есть! Я не уточняю прогноз погоды в приложении, когда выхожу на улицу, и понятия не имею, сколько упаковка яиц может пролежать в холодильнике. В отличие от тебя, я безалаберна, и жизнь моя – сплошной кавардак. Но если ты думаешь, что не… – Белла облизывает губы. – Мне кажется, ты тоже способна на безрассудную и всепоглощающую любовь. И меня огорчает, что такой любви у тебя пока нет.

Я молча перевариваю услышанное.

– Но почему? – обескураженно спрашиваю я. – Почему ты так думаешь?

– Ну сама посуди: ты помолвлена почти пять лет, а замуж так до сих пор и не вышла. А разве столь долгая помолвка входила в твои планы?

– Но мы вот-вот поженимся, – защищаюсь я.

– Да, но только потому… – Голос Беллы прерывается, и она испуганно съеживается подле меня. – Только потому, что ты думаешь, тебя поджимает время. Тик-так, тик-так.

Время. Пятнадцатое декабря.

– Неправда! Я люблю Дэвида!

– Разумеется, любишь! Но ты не влюблена в него! Может, поначалу ты к нему и испытывала какие-то романтические чувства, но даже тогда ты ничем себя не выдавала. Я больше так не могу. Я больше не могу позволить себе молчать и притворяться. Да и ты, по-моему, тоже. Часики тикают, Данни. Пришло время обрести свое счастье.

– Белла… – Я задыхаюсь, из истомленной души моей вырывается признание: – Боюсь, я неспособна на такую любовь. На такую вот безрассудную и всепоглощающую.

– Способна, и еще как! О, как бы мне хотелось, чтобы ты ее испытала. Как бы мне хотелось, чтобы ты бросилась в любовь как в омут, позабыв обо всем. Воплотила бы в жизнь самые безумные мечты. Как в кино. Ну же, Данни, ты просто создана для бурных страстей!

– Очень в этом сомневаюсь.

– Создана, создана. А знаешь, почему я в этом уверена?

Я качаю головой.

– Потому что именно так – безрассудно и всепоглощающе – ты любишь меня.

– Белла, послушай. С тобой все будет хорошо. Люди только и делают, что совершают невозможное. Каждый божий день! Опровергают статистические прогнозы. Сворачивают горы.

Она протягивает руки, и я нежно обнимаю ее.

– Кто бы мог подумать, да? – слабо улыбается она.

– Да, знаю.

– Ничего ты не знаешь, – она мягко качает головой, покоящейся у меня на груди. – Кто бы мог подумать, что в конце концов даже ты в это поверишь.

И, сжимая в объятиях угасающую Беллу, мою уникальную, неповторимую Беллу, я шепчу и шепчу слова, которые не далее как вчера показались бы мне попросту возмутительными: «К черту статистику, к черту!»

Конец ноября встречает нас внутрибрюшинной гипертермической химиоперфузией и гардениями. Химиоперфузия – вариант химиотерапии, при котором противоопухолевые препараты вводятся непосредственно в брюшную полость с помощью катетера. Теперь Белле приходится лежать на спине на протяжении всей процедуры. Ее постоянно тошнит – неудержимо и сильно. Гардении же, по какому-то странному стечению обстоятельств, становятся нашими свадебными цветами, хотя всем известно, что живут они совсем недолго – не более пяти с половиной минут.

Я как раз обсуждаю это с флористом по телефону, когда у двери в мой кабинет останавливается Олдридж. Без объяснений бросаю трубку.

– Мне только что звонили Анья и Жорди, – говорит он, усаживаясь в одно из моих круглых серых кресел, – и сообщили весьма любопытную новость.

– Неужели?

– Полагаю, вы догадываетесь, какую именно?

– Не имею ни малейшего представления.

– А вы пораскиньте мозгами.

Я нервно перекладываю бумаги на столе. Сдвигаю к краю блокнот.

– Они передумали выходить на рынок акций?

– В яблочко! Они передумали! – Сцепив руки в замок, Олдридж наваливается на мой стол. – И теперь я хочу знать, поддерживали ли вы с ними общение после той нашей встречи?

– Нет.

Я виделась с ними всего один раз, на том самом ужине, где почувствовала беспокойство Аньи.

– Однако, по правде говоря, я не уверена, что выход на рынок акций прямо сейчас – удачное решение.