в школах для бедных в царстве Ортруды все еще присутствует это органично интегрированное природнокультурное наследие. Эти школы, подобно музеям Островов, открыты для всех желающих. Они напоминают федоровские школы-музеи — в них также теоретические знания соединены с экспериментами, эмпирикой и искусствами, ведущими к «практике». Родители и родственники школьников могут посещать уроки, когда им заблагорассудится, и эти личные контакты создают крепкие узы между поколениями (см. [НФ 1: 48–52]). К сожалению, эта подлинная культура во время романного действия уже приходит в упадок, особенно в высших классах, претендующих на роль ее главных носителей, и ныне сохраняется практически только в среде простого сельского народа.

Именно благодаря «образованным» классам богатая культура Островов все более подпадает под влияние бездушной цивилизации, которая разрушает классическое греко-римское наследие прошлого. В обществе островитян наблюдается измена гуманизму, упадок нравов и духовное обмеление, символом которых служит растущая деградация королевы. Ортруда некогда была олицетворением и Дульсинеи, и belle Dame sans merci[103], и древней королевы лунных грез Лилит, первой жены Адама, короче говоря — королевой всех легенд, созданных в прошлом ее народом[104]. Но теперь это не так, ее легендарная слава осталась в прошлом.

Частично виноват в этом прискорбном упадке культуры муж Ортруды, немецкий принц Танкред, связанный родством со многими североевропейскими королевскими домами (может быть, и с русской царской семьей). Несмотря на прекрасную внешность, романтическое имя с благородным значением («умный советчик») и древнюю родословную, он представляет другую, новую, «современную» Европу. Он воплощает ее меркантильно-империалистический дух и фривольность belle epoque[105] — два проявления цивилизации, исходящие от «великих развратителей», как считал Федоров [НФ 1: 314], — Англии и Франции.

Это Танкред приносит на Острова дух империалистических завоеваний и банальную философию memento vivere[106]; он же поощряет презрение к искусствам и наукам, несущим знание о путях к бессмертию. Отчуждение между мужем и женой символизирует разрыв между культурным прошлым Европы и ее нынешней бездушной цивилизацией. Постоянная неверность Танкреда в браке с Ортрудой знаменует пренебрежение к эстетическому наследию всей Европы (ведь в красоте Ортруды воплощена многовековая великая история искусств), пренебрежение, характерное для современной меркантильной и колониальной Европы.

Лицемерно клянясь в любви своей Ортруде-Дульсинее, Танкред на самом деле предпочитает более конкретные удовольствия с земными Альдонсами. Ни в коей мере не романтический Дон Жуан, мучимый страстью и ищущий свой идеал, а скорее красивый viveur[107], напоминающий персонажей из оперетт Ж. Оффенбаха, он сеет разврат среди женского населения Островов. У него множество любовниц, принадлежащих ко всем классам общества, и сердце Танкреда «жаждущее измен» (2: 63), делает его, по существу, посланником Змия на Островах, которые он сумел превратить в «испорченный Эдем» [Robbins 1975:134]. Тропинка, петляющая, как «ленивая змея» или «хитрый уж», среди «странных цветов» с «багряными огромными пастями» (2: 25), по которой гуляет Ортруда в начале второй части трилогии, показывает Острова как порочное царство бодлеровских «цветов зла». Искушение Змием и падение человечества в однажды счастливом Эдеме — вот драма ныне беспрерывно разыгрывающаяся на Островах, население которых стремительно теряет свою прежнюю непосредственную и невинную жизнерадостность.

Этой замене страсти похотью во многом способствовал Танкред. Знаменательно, что вулкан на острове Драгонера начал изрыгать удушливый и возбуждающий чувственность дым как раз в день помолвки Ортруды с Танкредом. Помолвка эта закрепила союз Змия-Дракона, похоти и смерти. Вожделение без любви подчиняет человека падшей природе, а смерть окончательно закрепляет ее победу уродством разлагающейся плоти.

Возвышенный и непорочный культ Эроса, некогда царивший на Островах, не только вытеснен дешевой фривольностью Танкреда, но и извращается изнутри. Ортруда, отвергнутая мужем, предается болезненному поиску острых ощущений как гетера, соблазнительница невинных, и даже подстрекательница к убийству. Охватившее ее истерическое садистское стремление к разрушению и саморазрушению заражает всю культурную элиту страны. Повсюду появляются лжепророки и садомазохисты, мистики и нимфоманки, юные самоубийцы и сумасшедшие «творческие личности». Помрачение ума, постигшее королеву Островов Ортруду, охватывает даже простой люд: поскольку она — воплощение народных мифов, ее болезнь поражает и творящий мифы народ. Духовную деградацию Ортруды замечает и Дракон смерти, который теперь только и ждет благоприятного момента, чтобы начать свои губительные действия. Как гласят легенды об Ортруде, она — belle Dame sans merci, но теперь не только ее поклонники, но и она сама обречена на гибель. Дракон неусыпно стережет ее «волшебный грот»[108].

Безошибочный признак упадка царствования Ортруды — ослабление ее магических чар. Она, когда-то умевшая повелевать природой с помощью древней магии, теперь не в состоянии предотвратить извержение вулкана — это выясняется, когда она поднимается на его вершину, чтобы «уговорить» его не разрушать Острова. Она утратила свою волшебную силу, подобно тому как культура Островов потеряла свою созидательную мощь. Вместо победы ее ожидает смерть, не украшенная никакой романтикой, — наоборот, кончина Ортруды описывается в сугубо натуралистическом ключе. Ее прекрасное лицо, став восковым, искажается гримасами предсмертной агонии: «нижняя челюсть отпала и опять замкнулась с резким стуком зубов» (2: 386). Ее угасание сопровождается массовыми смертями вокруг, и вместо прежней красоты ее Островов мы видим лишь «страшные картины агонии задыхающегося города» (2: 381). Триумф слепой природы над красотой человеческого тела и достижениями культуры человечества, созданными в течение веков, — отнюдь не возвышенное зрелище. Декадентский культ «искусства для искусства», сменивший древний, жизнеутверждающий культ «красоты для жизни», породил хаос и уродство[109]. Ортруда оказывается недостойной возвышенной Liebestod[110], любовно-смертного экстаза, которым увенчалась легендарная жизнь королевы Изольды. Давно предав любовь, доводя иных из своих все чаще сменяющихся любовников до самоубийственного отчаяния и жертвуя «капли благородной крови» на алтарь своей безжалостной любви (2:269), Ортруда в конце концов умирает банальной и некрасивой смертью[111].

Замещение культуры цивилизацией неизбежно опошляет историю. Последняя перестает быть свершившимся мифом и становится банальной политикой. В псевдодемократической Европе политика, в свою очередь, сводится к изматывающей борьбе фракций. Историческая и политическая дезинтеграция накладывается на геофизическую эрозию Островов, еще больше отдаляющую их граждан друг от друга. В области политики Танкред организует тайный заговор с целью свергнуть Ортруду с престола. Каким бы номинальным ни было ее правление, оно все же мешает Танкреду осуществить его имперские планы, которые он безуспешно пытается маскировать высокопарно-патриотической риторикой.

Риторика, к которой прибегает Танкред, чтобы скрыть от Ортруды свои авантюрные планы, столь же высокопарна, сколь лицемерна. Так, он произносит речи о своем стремлении «освободить вечный Рим», объединив «латинские страны Старого и Нового света» (2:227) вместо того, чтобы начать колониальную войну без всяких «предисловий», как ему бы больше всего хотелось. Но за словами Танкреда не