Марина сладко потянулась – астролог знал толк не только в прогнозах. Удивил так удивил. Она лениво перекатилась на левый бок и увидела, что Глеб уже не спит, а сосредоточено рассматривает библейскую композицию, изображенную на потолке. Он заметил движение Марины и тут же навесил на лицо широкую улыбку:

– Ты проснулась, радость моя?

– Да, – промурлыкала Марина, кладя голову ему на грудь, – мне было хорошо.

– Мне тоже давно так хорошо ни с кем не было, – бодро соврал Глеб, целуя новую пассию в макушку. Впрочем, он не сильно грешил против истины. Марина оказалась весьма старательна и изобретательна. А главное, не ленива и открыта к экспериментам. Пожалуй, даже лучше Кати, просто позволявшей себя ублажать.

– Что будешь на завтрак? – ласково поинтересовалась Марина.

– Чем угостишь, – великодушно согласился Глеб.

– У меня ты можешь получить все, чего душа пожелает, – улыбнулась хозяйка зефирного особняка. Главное – сразу дать мужику понять, что он вполне может претендовать на роль Господа Бога в этом доме.

– Тогда яичницу с колбасой и большую чашку кофе, – мечтательно озвучил Глеб.

– Милый, а как же холестерин? – подняла голову Марина и оперлась на руку. Игриво провела второй рукой по голой груди астролога.

– Выдумки ученых, – отмахнулся Глеб. Рот наполнился слюной от одной мысли о хорошо прожаренной яичнице из трех, а лучше четырех яиц. Рядом румяная докторская колбаска. Он так давно нормально не ел, что желудок моментально отозвался бурчанием.

– Я скажу горничной, чтобы подала свежевыжатый апельсиновый сок, цельнозерновые тосты, безлактозный сыр, обезжиренное молоко, домашние джемы и мюсли, – томно подытожила Марина. Она встала, накинула кимоно и направилась в ванную.

Глеб сел на кровати и подтянул к себе одеяло.

– Как скажешь, милая, как скажешь, – процедил он сквозь зубы.

Пока Марина мылась, Глеб просчитывал в уме возможные варианты. Самым реальным казалась встреча с Борисом в популярном кафе, подальше от его цитадели. Лобанов-Ростовский наверняка приедет со своим домашним цербером Анатолием, но тут нужно действовать на опережение. Лучше сразу договориться с хозяином заведения о путях отступления – кухня, черный ход, что угодно. И действовать. Как только Борис сядет за стол – достать пистолет, выстрелить и бежать. Все будет зависеть от выбора, который сделает Анатолий – кинется спасать хозяина или решит пристрелить обидчика. Во втором случае у Глеба будет в запасе не больше пятнадцати секунд.

– Милый, ты идешь в душ? – раздался голос Марины, перекрывший собой шум воды.

– После тебя, – отмахнулся Глеб, ему надо было все хорошенечко обдумать.

– Мне здесь одной скучно, – заканючила Марина.

Глеб поколебался. Разводить нежности с Мариной совершенно не хотелось, что было удивительно – обычно сексоголизм Глеба не знал усталости. Но темпераментная женщина порядком измотала его ночью – даже сердце разболелось. Хотя сейчас глупо качать права.

– Иду, солнышко, – пробурчал Глеб, вставая с кровати.

Оля тихо вошла в актовый зал, где уже началась репетиция, и, чтобы никого не беспокоить, присела на первое от входа сиденье. Деревянное, жесткое, облезшее. Немедленно почувствовала, как занозы впились в тонкую ткань платья. Сегодня утром Сашка предложил Ольге принять участие в школьном спектакле, который он сам ставил к выпускному. Не размениваясь по мелочам, для постановки выбрали «Гамлета».

Сашка был режиссером и, естественно, играл главную роль. Офелией стала Вероника, но Саша заверил Олю, что у него предусмотрены еще несколько ярких женских образов, и он хотел бы попробовать Олю на одну из ролей. Было видно, что парень старается загладить свою вину и хоть как-то отблагодарить Олину мать за спасение отца.

Выслушав предложение, Оля онемела от восторга – она? В школьном спектакле? Выступающая перед десятками зрителей? Все казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сама мысль пьянила сильнее аромата весны, уже вовсю разливавшейся по сельским улицам.

Оля пришла чуть раньше оговоренного времени и решила подождать в зале, морально подготовиться. Сашку она увидела сразу – он сидел в первом ряду. Рядом с ним двое парней – Оля сразу же узнала их, – ее одноклассники Коля и Степа.

На сцене стояла Вероника. Выглядела она божественно – короткое белое платье, стройная фигурка, светлые волосы до пояса. Издали одноклассница напоминала молоденькую греческую богиню. Картину портило лишь красное лицо и дрожащие губы, красноречиво намекающие на то, что она вот-вот разревется. Сашка, не скрывая злости и раздражения, эмоционально размахивая руками-шарнирами, в третий раз объяснял девушке:

– Ты не можешь просто бубнить себе под нос! Даже я тебя не слышу в первом ряду. Ника, ну ты же не видео в Инстаграм пилишь, а на сцене стоишь и страдаешь! Ты только что узнала, что твой парень сошел с ума, понимаешь? И ты не знаешь, что тебе делать. Надо страдать, а не тупить!

– Хорошо, – с трудом сдерживая слезы, кивнула Вероника. Она заметила новенькую, и это еще больше подействовало на нервы: эта-то что здесь забыла?

– Ну давай еще раз, – властно распорядился Сашка.

Вероника набрала в легкие воздух и, уставившись в потолок, начала читать наизусть:

– Какой букет достоинств и талантов повержен…

– Нет! Не верю! – заорал Сашка, с большим успехом примеривший на себя роль Станиславского. – Еще раз!

– К-ка-к-кой б-букет д-достоинств и т-талантов, – задыхаясь от слез, снова начала Вероника, но, не выдержав, сбежала со сцены и кинулась вон из зала, едва не задев Олю.

Сашка обернулся ей вслед и тоже заметил вновь прибывшую.

– Хочешь попробовать? – предложил он, едва за Вероникой захлопнулась дверь.

– Что? – не поняла Оля.

– Роль Офелии.

– Но ведь Вероника…

– Вероника не может поздороваться нормально, куда ей Офелию играть, – вздохнул Сашка, – она же совершенно не понимает, о чем говорит. Это катастрофа. Давай ты попробуй.

– Но…

– Я здесь режиссер, и я решаю. – Не двигаясь с места, он протянул Оле листок с репликами Офелии.

Оля подошла к Сашке, взяла помятый листок с текстом и пробежала его глазами. Затем кивнула и легко взбежала на сцену. Снова опустила глаза, впилась в текст и словно перенеслась в другое измерение. Два раза прочитав бессмертные строчки, Оля закрыла глаза и попыталась представить, что чувствует в этот момент Офелия.

Тело пробила дрожь. Девочка явственно ощутила, что героиня скоро умрет, ей будет холодно. Ее окружает ледяная вода, она тонет. Это конец. Поэтому сейчас она говорит так, словно пытается высечь каждое слово на камне истории.

Оля открыла глаза, подняла взгляд на Сашку и принялась читать.