Коля и Степа, сидевшие рядом с Сашкой и игравшие в пьесе Горацио и Лаэрта, переглянулись – такого они еще не слышали. И хотя школьный Гамлет вообще являлся их первой театральной постановкой, это не помешало обоим прочувствовать – то, как читала Оля, был высший класс.

Сашка смотрел на Олю не отрывая взгляда. Она запнулась и смутилась:

– Не так?

– Нет, что ты, – встрепенулся Сашка, – все так.

Как он вообще мог подумать, что Вероника сможет сыграть Офелию? Ведь Офелия должна быть похожа на тонкую иву у водоема, лесную фею или… Олю.

– Можешь еще прочитать?

Оля пожала плечами, выхватила следующий кусок текста и продолжила.

Они договорились встретиться в кафе «Харбин» – крошечном заведении в тихом переулке старого центра. Открыл его китаец, самый настоящий, привлекший к готовке многочисленную родню. Небольшое заведение на пять столиков, расписанных на неделю вперед. Китаец оказался сговорчивым. За небольшую мзду согласился поставить еще один столик – поближе к черному ходу. Помещение крошечное, но тем лучше, Анатолий не решится устраивать перестрелку, а Глебу будет легко выскочить через черный ход. Пришлось связаться кое с кем из прошлой жизни, чтобы к зданию подогнали серую «Ладу» с заляпанными грязью номерами.

Глебу казалось, что он отработал мельчайшие детали. Несмотря на установившуюся в городе жару, он надел бейсболку и свитер с высоким горлом. На место встречи приехал за пятнадцать минут до назначенного времени. Заказал зеленый чай и уткнулся в газету. Борису Глеб сказал, что хочет вернуть весь долг сразу. Тот не стал задавать лишних вопросов, согласился встретиться в условленном месте. Все шло хорошо. Слишком хорошо.

То, что он просчитался, Глеб понял, когда увидел, как в кафе заходит Анатолий. Борис не приехал. Анатолий, как всегда безэмоционально, в два шага пересек крошечное помещение и сел за стол, уронив тяжеловесное:

– Даже не думайте.

Не успел Глеб изобразить праведное негодование, как его скрутила острая боль, а вместо одного Анатолия за столом «Харбина» образовалось целых трое.

О том, что Глеб Подольский попал в реанимацию с инфарктом, Борис Лобанов-Ростовский узнал через пятнадцать минут после происшествия. Это немного примирило бизнесмена с тем, что его люди упустили чересчур шустрого астролога. Оставив самого сообразительного из них неотлучно сидеть в реанимации, Борис снова взялся за проект нового дома.

Попытался представить холл и лестницу, ведущую на второй этаж. Не получилось. Дом все еще не принадлежал ему, хозяин настаивал на скорейшей продаже, а Борис не хотел принимать решение без совета Веры. Удивительно, как он, взрослый, умный, состоявшийся человек, стал зависеть от слов какой-то бабы. Хотя, справедливости ради, эта баба еще ни разу в своих прогнозах не ошиблась, но все равно такая зависимость страшила – Вера не может находиться рядом всю жизнь. Ее нет несколько дней, а он уже не в состоянии и шагу ступить.

Борис скомкал лист с набросками, и не успел тот отправиться в мусорную корзину, как в дверь постучали.

– Войдите, – сухо предложил Борис, бросая взгляд на бумажный календарь, лежащий на столе. Туда он по старинке записывал все запланированные дела. На сегодня дел не было.

Дверь открылась, вошла Машенька. Его последняя пассия, значительно подзадержавшаяся по сравнению с предыдущими. Машенька обладала не только смазливым личиком и стройной фигурой, но и определенным уровнем темперамента и неисчерпаемой фантазией. Хотя, учитывая ее актерское ремесло, это неудивительно.

Сегодня Машенька была одета в черный плащ и туфли на высоком каблуке.

Зайдя в кабинет, девушка закрыла за собой дверь на замок.

– Не помешала? – томно поинтересовалась она.

Борис пожал плечами, уставившись на любовницу невыразительным взглядом. Почти на двадцать два года моложе его и отчаянно хочет замуж. За его деньги, разумеется.

– У меня репетиция отменилась. – Маша присела на край стола и скрестила километровые ноги. – Вот я и подумала, не заглянуть ли к тебе?

– Других вариантов не было? – ухмыльнулся Борис, откидываясь на спинку кресла.

– Нет, у меня без вариантов, – в один момент став серьезной, сообщила Маша. Она увидела скомканный рисунок и попыталась вытащить его из-под руки Бориса. – Я могу посмотреть?

– Нет, – тот придавил бумагу рукой, он мог допустить вторжение в физическое пространство, но не в душевное.

На какую-то долю секунды Машенька растерялась, она не привыкла к тому, чтобы мужчины говорили ей «нет». Она вообще прекрасно знала, как манипулировать мужчинами. Именно поэтому девушка добралась до этого человека, и он даже подарил ей собственный пентхаус. Но жилье не очень интересовало Машу. Все, чего она хотела на данном отрезке жизненного пути, было кольцо на пальце. Остальное потом. Поэтому Машенька поступила так, как считала единственно верным. Она распахнула плащ, явив миру и Борису совершенно голое тело, и, наклонившись к уху, прошептала:

– Я так замерзла, пока сюда ехала, согреешь?

Борис кивнул. Глаза так и не оттаяли. Впервые за долгое время женские мозги интересовали его гораздо больше женского тела. Он принял решение – нельзя так зависеть от другого человека. Вера может бегать еще неизвестно сколько, а он хочет этот дом прямо сейчас, и он купит его без всяких советов.

Машенька, абсолютно обнаженная, лежала перед ним на столе. Приняв решение, Борис почувствовал необычайную легкость. Он вдруг увидел, как будет выглядеть лестница в особняке. Захотелось схватить карандаш, бумагу и быстро набросать план. Он даже слегка поморщился, глянув на девушку, но тут же одернул себя. Мужик он или кто?

Двадцать минут спустя, выпроводив Машу, Борис попросил секретаршу предупредить хозяина дома и назначить сделку на следующую неделю.

Алика безумно раздражал огромный хрустальный монстр, висящий на мощном крюке посреди зала. Таня хлопотала вокруг и тоже раздражала.

– Давай еще картошечки, – суетилась жена, держа в руках блюдо с картошкой, которую Алик особо любил – запеченная с розмарином и морской солью.

Как всегда при параде – в платье, с новой прической, макияжем. Сколько Алик себя помнил, никогда не видел жену в халате, растрепанной. И это тоже раздражало. Неужели нельзя жить просто и понятно? К чему постоянно изображать из себя манекен на витрине?

– Я не хочу. – Он махнул рукой и едва не опрокинул блюдо с картошкой на жену. – Прости, давай помогу.

Алик сделал попытку встать и взять блюдо, но Таня тут же бурно запротестовала:

– Нет, нет, сиди, отдыхай! Устал за день, я сама.

Юркая, худая, с мелкими чертами лица, не симпатичная, не уродина. Никакая. Несмотря на ее протесты, Алик резко отодвинул стул и подошел к окну. Откинул синтетические занавески, расшитые золотыми птицами, и распахнул створку.