Пейтон почувствовала, что ее мать и доктора Крауса связывало не простое знакомство.

Лин быстро пролистала книгу, читая на ходу, не трогая другие листы копировальной бумаги. Остальные молча, с нарастающим недоумением ждали. Лин не обращала на них никакого внимания. Она иначе не умела. Пейтон хорошо изучила характер матери: та полагала – и не без оснований, – что среди присутствующих ее ум – самый острый, и что никто, кроме нее, не способен разгадать загадку Крауса. Дебаты только отняли бы время и отвлекли от дела.

Лин наложила на карту четвертый лист кальки. Изображение дополнилось точкой глубоко внутри пещеры, в конце узкого коридора.

– Еще один тайник, – предположила Эйвери.

– Похоже на то, – согласилась Лин, но Пейтон показалось, что мать сказала это без убежденности, лишь бы погасить ненужный разговор.

Лин приложила к карте пятый и последний листок копировальной бумаги. Рисунок пересекался с еще более глубокой частью пещеры.

– Может быть, в этих местах имеются новые зацепки, – сказал Найджел.

– Вряд ли, – задумчиво возразила Лин.

Она сложила все пять листов вместе и начала их изучать.

Пейтон почуяла, что группа, устав от неопределенности, начинает терять терпение.

– О чем ты думаешь, мам?

Лин обернулась и встретилась с дочерью взглядом, словно только сейчас поняла, что находится в пещере не одна.

– История Кэрролла имела для Крауса множество оттенков смысла. Она послужила аллегорией для «Зеркала» – проекта «Китиона», начатого в 50-е годы. В то время Краус был одним из руководителей организации. Он считал ядерную бомбу и ядерный век в целом «кроличьей норой», в которую провалилось человечество, думал, что мы вступаем в странную, непредсказуемую эпоху и что вымирание человеческого рода – реальная опасность.

Лин кивком указала на книгу.

– Повесть начинается с упоминания, что Алиса от нечего делать отправилась вслед за Белым Кроликом в кроличью нору.

– Белый Кролик – это ядерная бомба? – спросила Эйвери.

– Нет, для нас это символ технического прогресса в целом, как и другие затейливые персонажи. Например, Синяя Гусеница, курящая кальян и вопрошающая Алису, кто она такая, есть еще одно олицетворение технического прогресса – беспристрастная сущность, заставляющая нас разбираться в самих себе. Гусеница сообщает Алисе, что если откусить от одного края гриба, она станет больше, а если от другого – меньше.

– А от грибов, что дает тебе мама, проку вовсе нет[10], – шепнула Эйвери Адамсу. Тот улыбнулся и покачал головой.

– Это означает, – с нажимом продолжала Лин, – что технологии одновременно и расширяют, и сужают наш мир. Во времена Кэрролла телеграф и железные дороги быстро связали людей друг с другом. Паровая машина позволила строить огромные города, поставила сельское хозяйство на промышленную основу, привела к взрывному росту населения. В 1865 году, когда была написана книга, во всем мире насчитывалось примерно 1,3 миллиарда человек. С тех пор человечество выросло на 6,2 миллиарда. Такого роста не наблюдалось ни у одного вида за всю земную историю.

Лин сложила листочки кальки.

– Однако для нас книга Кэрролла была не просто повестью. Даже литературоведы, на наш взгляд, не поняли «Приключений Алисы в Стране чудес». Они приняли книгу за новый тип фантастической повести, образец жанра литературного абсурда. В ней Алиса спускается в мир, очень похожий на прежний, но с ней постоянно происходят перемены – она становится то слишком большой, то слишком маленькой. Она чувствует, что заблудилась, хочет вернуться домой. В конце концов, Алису отдают под суд за то, что она выросла слишком большая и отнимает воздух, которым дышат другие животные.

– Что твое массовое вымирание, – процедил Найджел. – Как в четвертичном периоде. Или как то, что происходит на Земле сейчас.

– Именно! Кэрролл был разносторонне образован и остро ощущал происходящие на Земле перемены.

– И что это все значит? – спросила Эйвери.

– Чтобы ответить на вопрос, надо понимать Крауса.

– Как понимаешь его ты, – заметила Пейтон. Она была уверена, что мать от них что-то скрывала.

– Да. – Лин, повернувшись к группе спиной, поднесла сложенные вместе листы копирки к свету. – Краус считал, что его труд выведет человечество из «кроличьей норы», в которую оно провалилось. По его мнению, ключ к этому давала наука, в особенности – генетика, понимание того, как человеческий геном менялся с течением времени. Он считал, что в нашем геноме спрятана дорожка из «хлебных крошек», которая выведет нас к истине. Краус видел в геномах предков различные наслоения: стоит найти ключевой слой, как откроется полная картина – уникальная подсказка, как выбраться из «кроличьей норы».

Лин отступила в сторону, чтобы другие увидели подсвеченный чертеж на сложенных вместе листах копировальной бумаги. Линии – некоторые жирнее, другие тоньше – складывались в повторяющий наскальную живопись рисунок самки оленя.

– Вот что мы искали. Инвентарный список спрятан здесь.

Доктору Санмин Парку никогда в жизни не было так страшно. По лицу струился пот. Тишину в фургоне нарушал только писк кардиомонитора, отсчитывающего минуты до смерти в огненном аду.

Как его занесло в это место? Всю свою жизнь он трудился на пределе сил, чуть не протянул ноги во время ординатуры. Пришел в себя только в аспирантуре, где связал судьбу с научными исследованиями. Удалось получить лакомую должность в «Rapture Therapeutics», компании, стоящей на передовом рубеже нейронной медицины. Он собирался сделать мир лучше, занимался серьезной работой. По крайней мере, так ему казалось.

Когда мировое население начал косить мандерский вирус Х1, сотрудников созвали в конференц-зал штаб-квартиры «Rapture» и сообщили о наличии у компании особого плана мероприятий на случай подобной катастрофы. Персоналу разрешалось разойтись по домам, однако тех, кто согласится остаться, обещали эвакуировать в надежное место. Выбор был ясен – стать анонимным получателем государственной помощи под порядковым номером или отсидеться на частном острове компании. Парк полагал, что нашел спасение.

Однако вскоре до него дошло, что он в западне. А когда на остров доставили Дезмонда с модифицированным имплантатом «Rapture Therapeutics», Парк стал подневольным участником розыска «Rendition» Коннером Макклейном.

– Доктор! – рявкнул с переднего сиденья Коннер.

Парк перевел внимание на изображение мозговых волн. Он открыл было рот, но замер. Волны схлопывались.

– Сеанс заканчивается.

Коннер завел мотор.

Один из наемников выскочил наружу и нажал кнопку гаражной двери. Двойные двери не сдвинулись с места.