— Неа. Кто-то должен готовить.

— Это просто нечестно!

— Абсолютно с тобой согласен, — ухмыльнувшись, протягивает мне руку и помогает подняться.

Я смотрю на то, как девочки бодро выезжают на лёд и начинают ездить в тех пределах, которые указал Миша. Сразу видно, что они тут не первый раз. И что катаются они тоже давно. Тася вон даже несколько прыжков и поворотов делает. Не знаю, как там это в фигурном катании называется.

— Готова?

— Ну… можно и так сказать… — стою на коньках как хромая курица — колени в растопырку, ноги трясутся.

— Держи меня за руку и делай шаг.

Вздохнув и мысленно перекрестившись, я крепко хватаю Бурого за плечо, затем шагаю. И разумеется, сразу падаю. Он ловит меня машинально и снова ставит на ноги.

— Это капец. Я не смогу!

— Сможешь, Марья Алексевна. Не дрейф. Посмотри, как делает Вася. Двигай ногами так же.

Его запаха и тепла так много. Меня трясёт, когда со снега мы перемещаемся на лёд, Бурый разворачивает меня спиной к себе и помогает идти, придерживая за талию.

Я смотрю на Васю и делаю, как он говорит. Осторожно двигаю ногами, скользя лезвием по льду.

— Красавчик, Марья Алексевна, — над ухом раздаётся его ободряющий голос, который автоматом накидывает мне десять баллов к уверенности. Я начинаю двигаться более чётко, пока вдруг не теряю ощущение Мишиного тепла.

— Ты зачем ушёл?! Мишааа! — вытягиваю руки, пытаясь удержать равновесие, но все равно смачно шлёпаюсь прямо на задницу.

Вася и Тася начинают громко хохотать, подъехав ко мне и подав руки.

Кое-как поднимаюсь и тут же смотрю на Бурого. Бородатый гад ещё и смеет смеяться.

— Не смешно!

— Я обещал не отпускать шутки относительно твоей пятой точки. Так что молчу! — вскидывает руки, нагло улыбаясь. — Пробуй ещё.

— Нет уж спасибо!

— Давай-давай! А то сейчас сапоги наверх унесу, и тебе если только босиком придётся подниматься.

— Маш, держи меня за руку! — Вася помогает мне ехать и удерживать на равновесие. Странно, но сначала я злюсь, что Бурый притащил меня на лёд, но спустя какое-то время, я привыкаю двигаться на коньках, и мне начинает нравиться это ощущение ветра, свободы и огромного пространства вокруг.

Не знаю сколько сколько времени мы так катаемся. Час? Два? Может больше? Рыбаки уже успели уйти со своих насиженных мест и теперь озеро осталось полностью в нашем распоряжении.

А мне так кайфого и свободно, что, кажется, я вообще теряю счёт времени. И даже начавшийся снег не мешает получать удовольствие от происходящего. Наоборот, добавляет какого-то особенного антуража и атмосферности.

Конечно, я не могу подпрыгивать и даже не пытаюсь, но кататься мне в целом нравится. Несколько раз я бросаю взгляд на берег. Миши там нет — он поднялся наверх и смотрит на меня с холма. А я смотрю на него. И всё думаю о том, что я не хочу уезжать. Не хочу.

Я хочу попасть на ярмарку на масленицу. Хочу нарисовать это озеро. Хочу увидеть, какое оно весной, летом, осенью. Хочу лепить снежных медведей с Тасей и Васей. Хочу, чёрт возьми, ещё раз станцевать в кафе с дебильным названием «Сытый муравей».

Я хочу слушать дурацкие шутки Бородача и спрашивать по утрам, куда он опять меня тащит. Вот чего я хочу.

Чёрт возьми, я хочу НЕ расставаться с этим бородатым гадом!

Боже, глупая! Просто глупая!

— Давайте на берег. Шашлык готов! — зовёт Миша, вырвав меня из собственных мыслей.

Я перевожу удивлённый взгляд на береговую линию. Так быстро? Сколько времени прошло? Неужели мы так долго катаемся?

Девочки тут же едут к отцу на берег, а я машу Бурому рукой.

— Я ещё пять минут покатаюсь!

Хочу немного проветрить свою дурную голову. Если это вообще возможно.

Начинаю снова рассекать коньками лёд, позволяя ветру хлестать себя по лицу.

Мда… а уехать ведь всё-таки придётся… Здесь ничего не поделаешь…

Снова смотрю на вершину холма, где сейчас Бурый с девочками, наверное, раскладывают шашлык по тарелкам. Они — семья. А ты, Маш, кто? Сумасшедшая баба ночью влетевшая в трансформаторную будку.

Нога резко отскакивает и заваливается. Не ожидая рывка, я инстинктивно развожу руки, пытаясь удержаться в положении стоя, но меня продолжает уводить вниз. Взгляд хаотично плывёт вокруг.

Последнее, что цепляет мой взгляд, прежде чем жгучая ледяная вода, захлёстывает меня по самую макушку, это кусочек сильно припорошенного снегом краснгого флажка, воткнутого в лёд.

Глава 23

Ледяная вода острыми иглами вонзается в кожу, парализуя тело. Я успеваю сделать вдох, прежде чем холодная толща накрывает меня с головой и погружает в темноту. Только слабые блики света указывают на то, где находится путь к спасению. Паника колотится в груди, а холод замораживает способность мыслить.

Господи, я сейчас утону! Я уйду на дно, моё сердце остановится от холода до того, как закончится кислород!

Изо всех сил начинают барахтать руками и ногами. Выпускаю воздух изо рта, чтобы видеть, куда идут пузырьки и где поверхность. Чёрт, так темно, что вообще ничего не разглядеть!

Руками пытаюсь нащупать лёд, но сверху будто бы всё замёрзло. Я не могу понять, в каком месте провалилась, поэтому просто хаотично взмахиваю руками, в надежде зацепиться пальцами за поверхность.

Воздуха с каждым мгновением становится всё меньше и меньше. Ледяная вода сковывает движения. В какой-то момент перед глазами от холода начинает темнеть, а в груди создаётся ощущение, словно её сдавили прессом и заморозили.

Ну всё. Это конец.

Стоит этой мысли мелькнуть у меня в голове, как в воду прямо рядом со мной что-то булькает, а в следующую секунду я чувствую, как чья-то крепкая рука хватает меня за шиворот и резко дёргает наверх. Затем глаза резко жжёт от света и почему-то становится ещё холоднее.

Будто из-под слоя ваты раздаётся голос, но я плохо разбираю слова.

— Твою мать, Маша!

Спине больно, руки режет — я понимаю, что лежу на поверхности, а замерзшую кожу царапает лёд. Делаю глубокий вдох и тут же начинаю откашливаться. Вода словно везде — в ушах, в носу, в лёгких.

Свет заходящего солнца вновь касается глаз, а затем его перекрывает тень.

— Маша, ты меня слышишь?!… Чёрт возьми… Бл*ть!

Я плохо соображаю, но мне кажется, вижу силуэт Бурого. Он что-то кричит. Его лицо искажено то ли от страха, то ли от