Джайя ничего не ответила. Как с ней вообще можно разговаривать? Если уж она Стальному царю дерзила, ей, Джайе, и рта рядом не раскрыть. А если и наберется мужества – так ведь может даже выругаться, а это никак не допустимо.

Каамал попытался объяснить Алаю, что «девочка недавно похоронила отца, немного не в себе», на что Далхор заметил, что, значит, у этой девочки нет никакого приличного воспитания. Потом, борясь с яростью, дослушал приветствия ясовцев и предложил им пройти внутрь. Но когда обернулся, чтобы указать путь, увидел, что Змей стоит ко всем спиной (то-то за спинами танов без конца ухмылялся какой-то блондин). Видимо, так и смотрел вслед заносчивой девчонке. Алай шикнул, и Змей очухался.

Когда царь и его негласный советник наконец остались в кабинете вдвоем, сбагрив гостей на попечение управляющих и Джайи, Алай первый раз на памяти Змея дал выход гневу.

– Что это за сука? – рокочущим тоном спросил он.

Змей развел руками:

– Понятия не имею.

– ТАК ИДИ И УЗНАЙ! ОБО ВСЕХ! ВОН!

Мужчина никак не изменился в лице и поспешил выйти за дверь. Никогда бы не подумал, что ему доведется увидеть Бану в таком наряде. Тану Пурпурного дома… Змей коротко улыбнулся, остановившись посреди коридора. Цвет ей идет.

Змей сделал еще шаг и остановился вновь: значит, все, что доносили его разведчики, чистая правда.

Когда-то он подобрал ее в переулке Яса, потом оставил в лесу Цукхато, постаравшись сделать так, будто его никогда и не было в ее жизни, будто она в один миг из семилетней девочки превратилась в пятнадцатилетнюю женщину, обученную убивать. Он ушел тогда с тайной надеждой на гордость или радость. Сейчас, чуя, как сердце предательски сменило темп, Гор гордился – собой или ею? – потому что Бансабира Изящная, третий номер из сто девятого поколения храма Матери Сумерек, его прямое продолжение, смогла выжить в одиночку. Выжить, вернуться в семью, вернуть себе титул, отомстить тем, кому хотела.

Правда, порадоваться, что, «не доставшись ему, она не досталась никому другому», не вышло: Гор доподлинно знал, что у нее есть ребенок, что тот белобрысый толстобрюх с вышитой совой на кафтане приходился ей когда-то свекром. Он много чего знал об ее жизни, но раз уж Бану, заметив его, сделала вид, будто знать не знает, он будет подыгрывать. Повеселев, Змей зашагал по коридору увереннее: в конце концов, чем не шанс начать с чистого листа?

Гистасп попросил управляющего проводить их с Даном и Сертом «туда же, куда распределили госпожу». Управляющий, человек на редкость отсутствующего вида, совершенно безынтересно поглядел на северян и молча отвел куда просили. Да, видимо, не следовало тану грубить: царевна отвела ее в такие дебри дворца, которые сходили за подземелье, разве что располагались по лестнице вверх и дальше – вперед, вперед, через десяток поворотов непонятно в каких направлениях. Управляющий молчаливо указал ладонью на дверь и скрылся из виду. Пока блондин прикидывал, что к чему, Дан постучал и вошел.

– У вас что-то срочное? – спросила Бану, не обернувшись.

Она стояла посреди небольшой слабо освещенной комнаты, вытянув руки по швам. Казалось, что Мать лагерей выглядит как обычно, и голос такой же – бесцветный, немного снисходительный, оттого что приходится тратить свое время на «этих вот», но Гистасп мгновенно ощутил, что что-то не так. В поисках подсказки альбинос огляделся – похоже, все как обычно, Лигдам шуршит, распихивая по имевшимся сундукам немногое барахло и разнообразное оружие.

– Хотели узнать, не случилось ли чего, и получить какие-нибудь распоряжения, – нашелся Серт, заметив, что рядом стоящий Дан медлит.

– Найди Раду, пусть организует стражу, выясни, куда расселили остальных, когда переговоры, обед или что там у них еще должно быть, и есть ли здесь где-нибудь парк, чтобы можно было пройтись без компании. Гистасп, помоги ему. Это все.

– Пойдем, – шепнул Серт Дану. Тот только по-прежнему растерянно озирался, поэтому блондину пришлось для убедительности ткнуть его в бок локтем.

Гистасп был согласен. Ясно, что видеть никого Бану не хочет, ничего сейчас не добиться. Пожалуй, опять не время говорить о том, что в его комнату незадолго до выезда влезли. Он надеялся устроить разговор именно в поездке – дома танше совершенно не до того. Правда, покосившись на Гистаспа в начале пути, Бансабира заслала его с Раду в замыкающие и больше болтала с Сертом или Каамалом, который постоянно крутился где-то рядом. Гистасп не имел иного выбора, как повременить с сообщением до прибытия, но и сейчас, несмотря на внешнюю расслабленность путешествия, беседа оказывалась не к месту. Надо потом спросить Лигдама (если танша и его следом не выставит), подумал командующий, не знает ли оруженосец чего.

Бансабира подсела к Лигдаму, когда офицеры вышли, взяла из его рук ворох одежды из Храма Даг.

– Я сама разберу.

Лигдам запротестовал: не стоит ей себя утруждать его работой.

– Лигдам, – внушительно сказала Бану, – у меня тоже есть руки. Мне надо поспать с дороги, поэтому просто выйди вон. Через два часа жду тебя здесь с горячей водой.

Повторять не пришлось. Оставшись в одиночестве, женщина наскоро распаковала оставшиеся вещи и рухнула на кровать. Разумеется, сна не было ни в одном глазу. Приняв решение вызнать о родине следующей раману как можно больше, она, конечно, вспомнила бравады Гора о возвращении в Орс, но даже подумать не могла, что наставник в свое время говорил всерьез.

Ну и что делать?

Выйдя из покоя танши, Гистасп замер: судя по звукам, отряд охраны вели сюда же. Вскоре к дверям приблизился провожатый – высокий, черноволосый, со шрамом на лице мужчина, который во время приветствия держался рядом с царем.

– Я помощник Стального царя, – начал он. – Мое имя Тиглат, но чаще меня называют Змей, так что можете звать так же.

Офицеры приветственно кивнули в ответ, назвались. Змей качнул головой в сторону запертой двери, из-за которой тут же вынырнул Лигдам.

– Она отдыхает? – поинтересовался брюнет, и Серт покосился на него с недоверием: слишком по-свойски прозвучал вопрос. Лигдам, однако, без тени сомнения, подтвердил.

– Тогда передайте мое почтение и скажите, что вечером будет праздник в честь гостей, а завтра утром – собрание и переговоры. Что до вас – этаж, конечно, в некотором запустении, зато полностью ваш. Да благословит вас Мать Сумерек!

Змей, пропуская мимо ушей слова благодарности, ретировался, намеренно не обращая внимания на замешательство охраны Бану: никто не ожидал услышать прощание, которое прежде доводилось слышать только из уст Матери лагерей. Гистасп и Вал вовсе переглянулись поджав губы – оба имели шансы убедиться, что Бансабира вкладывает в него чуть больше смысла, чем принято думать.

Опомнившись, Гистасп принял командование и быстро распределил охранников по комнатам, обозначил порядок дежурства у дверей госпожи и поспешил занять соседнюю с ней комнату.