— Но как мы узнаем, что это произошло, если мы не знаем, чего нам ждать?

— Ой, Витя, — всплеснула руками Инка, — я уверена, в том, что когда это произойдёт, мы совершенно точно поймём, что ждали именно этого.

— Ну, хорошо, — согласился Витька.

И улёгся на песок, подложив скрещенные руки под голову. Его кипучая натура требовала приключений, но он понимал, что слабой Инке нужен был отдых. Но и лежать просто так было выше его сил.

— Я знаю, что спасёт нашу цивилизацию от вымирания! — воскликнул он. — Техническая сингулярность!

— У меня для тебя плохие новости, — буркнула Инка, не поворачиваясь к нему. — Сингулярность не состоялась. Вместо неё нам устроили олимпиаду в Токио.

— Та, на которую зрителей не пустили?

— Вот именно, — вдохнула Инка, — отличный символ.

— Сингулярность? — повернулся к ним Генка. — Это вообще что?

— Предельная точка технологического развития, на которой должен был состояться переход на другой уровень, — сказал Витька. — Так нам папа Игоря объяснял.

— Так непонятно, — поправила его Инка. — Давай лучше я объясню. Ты заметил, что прогресс постоянно ускоряется? Каменный век длился тысячу веков, потом бронзовый — двадцать, потом — десять веков железный, потом — пороховой, пара веков пара, потом век электричества, полвека радиоламп, десятилетие транзисторов, которые переехали сначала на печатные платы, потом в интегральные процессоры…

— Я понял мысль, — кивнул Генка. — Технические революции стали случаться чаще.

— Тогда продолжи ряд. В конце его будет точка, в которой революции будут следовать одна за другой, слившись в единый пик, в котором человечество решит все свои проблемы. Вот эту точку мы и называем сингулярностью. По расчётам она должна была наступить в промежуток между двадцатыми и шестидесятыми годами двадцать первого века.

— Тогда о чём спор? — пожал плечами Генка. — Время ещё не пришло.

— И не придёт. Прогресс забуксовал.

— А по вам так не скажешь. Эти ваши компьютеры-телефоны просто отпад! Я даже в фантастике такого не встречал. Вы можете не выходя из дома получить столько информации, сколько нам и не снилось!

— Вот в этом-то и проблема. Для того, чтоб прогресс двигался, нужно хоть иногда из дома выходить. А нынче это не модно. Самая востребованная профессия нынче — это курьер. Человек, способный бесстрашно выйти за пределы родной квартиры.

— Да не слушай ты её, — возмутился Витька. — Инка нагнетает. Всё у нас нормально. Компьютеры и интернет — это великое благо. Просто они совсем недавно появились, и общество ещё не привыкло к этому соблазну. Мы уже проходили такое в девяностые — когда алкоголь разрешили свободно продавать. Моя мама, она тогда маленькая была, часто рассказывала, как вся страна несколько лет беспробудно пила.

— Ну, да, я только девяносто первый год застал, но соглашусь, в воздухе уже что-то такое носилось, — задумчиво сказал Генка.

— Больше не носится. Вышло из тренда. Молодёжь нынче практически не пьёт. Так и с зависимостью от телефонов будет. Люди поймут, что реальный мир интереснее, и вернутся в него.

— Ты, Витя, видимо, не понимаешь, что эволюция работает через естественный отбор, — язвительно сказала Инка. — Среди современной молодёжи мало алкоголиков не потому, что люди бросили пить. А потому, что они дети из непьющих семей. Пьющие семьи так и остались в девяностых, потому что не прошли через великий фильтр.

— Ну, так а я о чём? Те люди, что сумеют преодолеть зависимость и вернуться в реальный мир, и унаследуют землю. Разгонят технический прогресс, подтянут медицину и наконец-то устроят нам сингулярность, которая и решит все проблемы, в том числе и с упавшей рождаемостью. А поможет нам в этом интернет — потому что находить друг друга и объединяться мы будем именно в нём. На Реддите, Хабре и других подобных сайтах. Вот так мы спасём человечество!

— Чу! — воскликнула вскочившая Инка. — Вы слышите?

— Слышим что? Поступь истории? — спросил Витька, обиженный тем, что его перебили.

— Нет, оружейную стрельбу.

И друзья, не сговариваясь, бросились к загораживающей обзор высокой песчаной дюне. Где замерли, спрятавшись в высокой траве. Прямо перед ними, на рейде, в небольшой бухте стоял самый настоящий галеон, похожий на обросшее водорослями морское чудовище. На его мачте, играя в потоках утреннего ветра, висел чёрный пиратский флаг с черепом и костями.

Но не успели друзья толком рассмотреть корабль, как он совершенно неожиданно взорвался, словно огромная петарда — превратился в облако сизого дыма, разбрасывая куски обшивки и груза. Через пару секунд до друзей донёсся грохот, больно ударивший по барабанным перепонкам.

— Вы спрашивали, как мы заметим, что время действовать пришло? — спросила Инка, тряся оглушённой головой.

— Да, — кивнул Витька, — этот знак ни с чем не перепутаешь.

После чего сделал шаг назад и поднял с песка трансформатор, нащупывая нужную клавишу.

— Стой! Мы так не договаривали… — крикнула Инка. — …илавиравогод ен кат ыМ !йотС

Отойдя на пару шагов назад, Витька с удовлетворением смотрел на то, как из сгущающегося облака дыма вновь собирается корабль. Дождавшись, когда вынырнувшие из воды мачты займут свои места, он перевёл взгляд на своих друзей. Школьники, двигающиеся в инвертированном потоке времени, в общем-то, были точно такими, какими он их видел несколько минут назад. Кроме, конечно, ушастого парня с забавным русым чубчиком, в котором Витька, сделав мыслительное усилие, с удивлением узнал самого себя.

«Какой же я, оказывается, тощий и мелкий!» — обиженно подумал он. В своём собственном представлении Витька был значительно крупнее и красивее. Но он быстро забыл об этом, переключившись на Инку.

В обычном течении времени он обычно стеснялся пристально смотреть на неё. Но сейчас, когда она не могла его видеть, Витька без зазрения совести мог спокойно любоваться сколько его душе угодно. Невидимый и неосязаемый, он несколько раз обошёл вокруг неё, разглядывая и запоминая мельчайшие детали — вроде пропущенной при бритье головы прядки рыжих волос или россыпи веснушек, спускающихся по шее вглубь, за ворот рубахи.

«Если я подожду четверть часа, то смогу детально рассмотреть её всю», — подумал Витька. И неожиданно для себя густо покраснел. Не столько от стыда наготы, сколько от неприятия прокравшейся в голову мысли. Конечно, ему было бы приятно вот так вот, без помех, увидеть Инку