– Пожрать бы, – мрачно сказала Шуна ближе к полудню. – Эй, белогривый, дай мне хоть тсура парочку шариков.

Сумки с провизией были приторочены к седлу Фарра, и я тоже посматривал на них с некоторой долей тоски. Только, в отличие от Шуны, даже не пытался разевать рот на тему еды. Однако жалоба маленькой воровки возымела свое действие, и Высочество, остановив коня, зашарил рукой в тюке с нашими харчами.

– Держи, – он вложил ей в ладонь небольшую, но аппетитную на вид лепешку. – Это получше будет. Там внутри должно быть мясо.

– Эй! А мне? – тут уж я не выдержал и подъехал ближе к этим двоим. – Я, вообще-то тоже есть хочу!

Фарр усмехнулся и бросил мне еще одну лепешку.

– Наслаждайся, Заноза. Не хватало еще, чтоб ты от голодухи сверзился со своей кобылы.

Препираться у меня желания не было, я вцепился в лепешку всеми зубами разом, сходя с ума от запаха мяса и хлеба. Жирные жареные лепешки стали лучшей частью этого дня, наполненного одной лишь бесконечной ездой.

– А сам-то, – небрежно спросила Шуна, на миг перестав жевать. – Опять геройствуешь?

– У меня только две было.

– О, боги! – она закатила глаза, а в следующий миг сердито сунула половину лепешки обратно Высочеству под нос. – Забирай! А то как бы сам не свалился...

Но Фарр лишь головой качнул.

– Не надо. Я не очень-то голоден.

Шуна сузила глаза сердито и хотела что-то ему ответить, но в этот миг мы все отчетливо услышали звук, который нам совсем, совсем не понравился.

– Там всадники, – ее голос прозвучал тихо и натянуто, как тетива арбалета.

Да. Там были всадники. Много всадников. Я мог бы уловить стук копыт и прежде, если бы мой ум не был занят другими делами.

Лицо у Фарра стало вдруг непроницаемым и словно высеченным из камня.

– Будем ехать, как ехали. Надеюсь, эти люди вовсе не обратят на нас внимания, – сказал он и хотел уже трогаться с места, когда увидел глаза Шуны. Они были огромными, и в них плескался такой страх, что Высочество, тихо вздохнув, добавил: – Не бойся. Если окажется, что ищут тебя, я постараюсь договориться. Думаю, хороший выкуп решит дело.

– Нет! – Шуна почти плакала от отчаяния. – Ты не понимаешь! Если это люди таргала Гецу, они скорее сдохнут, чем позволят мне уйти... Проклятье! Дай мне свой кинжал! Пожалуйста!

Фарр молча вынул маленький клинок из ножен.

– Значит, будем решать вопрос силой, – он говорил спокойно, но я знал, что сердце моего брата стучит громче обычного. Намного громче.

– Поставь купол, Фаре, – тихо сказал я. – Это даст нам время. Может быть, мы сможем просто уйти...

Он широко взмахнул рукой, накрывая нас сияющим пологом своей защиты...

...но прежде, чем купол успел сомкнуться над нами на гребне холма показались всадники.

Много всадников.

Очень много.

И один из них уже спустил тетиву, целясь прямо в наследника Закатного Края.

«Фарр!»

Он успел дернуть поводья, и конь шарахнулся в сторону. Стрела пролетела чуть правее и ниже, лишь чудом не воткнувшись в круп животного.

А вот вторая была более удачлива.

Я громко заорал, когда острый наконечник вошел в мою ногу чуть выше колена. Боль заслонила собой все небо, опрокинула степь. С трудом дыша, я обнаружил себя лежащим на холке своей кобылы и попытался оторвать голову от ее мягкой гривы.

– Фарр...

В глазах все мутилось от боли, но я разглядел, как его длинный меч сверкнул, отразив солнце и обрушился на одного из всадников. Поднялся и снова опустился с другой стороны.

Вот только их было не меньше десятка, а Фарр еще пытался прикрывать собой Шуну, которая выставила вперед кинжал и, прищурив глаза, точно дикая кошка, ждала мгновения, чтобы воткнуть его поглубже.

Проклятье! Он словно опять забыл про свой колдовской дар!

Зато я прекрасно о нем помнил.

Несколько мгновений – на то, чтобы впитать побольше Силы от земли и неба. И еще один миг – чтобы увидеть их всех разом, наших врагов, у каждого из которых было сердце...

А у меня была воля остановить эти сердца.

Я стиснул гриву своей кобылы, пытаясь заглушить боль.

Сделал вдох.

И...

Боль.

Я и забыл, что ее бывает так много... Она выворачивала наизнанку, обступала со всех сторон, не оставляя ни единой лазейки, чтобы спрятаться. Мир вокруг полыхал неистовым жаром, словно из зимней степи я попал в знойную феррестрийскую пустошь в разгар лета. Во рту все пересохло...

– Пить... – я не узнал свой голос, больше похожий на стон, но почти сразу моих губ коснулась вода, и я забыл обо всем, жадно глотая ее.

Жар стал чуть меньше, только мне по-прежнему казалось, что я весь превратился в один большой расплавленный кусок боли. Я попытался задержать дыхание, чтобы не расплакаться, подобно девчонке.

А в следующий миг меня пронзил острый раскаленный прут ужаса.

Боги! Я же ничего не видел! Вообще ничего!

– Нет!!! Мои глаза!

– Тихо... Тихо, Ли, – широкая ладонь легла мне на голову, и от ее мягкого едва ощутимого тепла боль словно отступила немного. – Твои глаза в порядке. Их просто залило кровью... А она высохла... Нужно промыть. Прости, я не стал тревожить тебя. Ты сильно ранен, – голос Фарра был успокаивающим, как дуновение ветра в знойный день. – Подожди, я все сделаю.

Моего лица коснулась влажная тряпица, она была холодной, но этот холод лишь принес облегчение.

– Тебя крепко приложили по голове. Я думал насмерть.

– Чем?..

– Шипастой дубиной.

Да уж... Свезло так свезло.

Спустя пару минут я почувствовал, что наконец могу разлепить глаза и тут же сделал это.

Мир вокруг был каким-то нечетким, смазанным, но, хвала богам, я по крайней мере не ослеп снова. С трудом собрав глаза в кучу, я присмотрелся к лицу Фарра, который сидел возле меня с окровавленной тряпкой в руке. По кружевной оторочке я узнал в ней обрывок его белой некогда рубахи. Сам Высочество выглядел тем еще красавцем... Половина лица представляла собой красочный кровоподтек, как будто ему тоже от души врезали той дубиной. За спиной у него я с удивлением различил что-то похожее на деревянные прутья.

– Фарр... Что случилось? Где мы вообще? Где Шуна?! – только в этот миг до меня дошло, что нас ведь было трое. И что я должен был их защитить...

– Она здесь... – Фарр кивнул в сторону и, превозмогая тошнотворное головокружение я повернулся туда, куда он указал.