– Это вместо машин, – трещал Фредди. – Все времякопаться в шахте – даже крот сбрендит. Вот и заводят лодки, на охоту там,просто проехаться, покатать... – он сбился, покосился на Ольгу, –дам, которые тут, гм... обитают. Майк, давай в самый конец, во-он там у них дляприезжих стояночка отведена, а то штраф выпишут, что твоя дорожная полиция, непосмотрят, что ты полковник и дипломат, на пару сотен баксов взгреют, и ничеготы не попишешь, везде свои законы... Во-он, сторожка стоит! Приготовсь, сейчасс нас за стоянку сотенку сдерут... я, конечно, долю внесу, я ж с вами бесплатноплыл, кой-чем обязан...

Правда, перепутать места для стоянки было бы мудрено – настолбике красовались две широченных стрелы, старательно вырезанные из фанеры,указывавшие в разные стороны, с надписями «ПРИЕЗЖИЕ» и «ГОРОЖАНЕ».

Привязав лодку, Кацуба первым прыгнул на причал. За нимполезли остальные. Из сторожки тут же появилась колоритная парочка – жилистыйстарик в джинсах и клетчатой рубашке, шляпа по тулье украшена множествомкрокодильих зубов, на боку кобура с громадным револьвером, и субъект помоложе,без шляпы, но со столь же впечатляющим ожерельем в три нитки на толстой шее,давненько нуждавшейся в мыле. Револьвер у него был еще больше.

Мазур огляделся. Рядом со сторожкой торчал щит, а на нембольшими буквами изображено: «ГОРОД ОПАЛОВ. ВСЕ ЗДЕСЬ ИМЕЕТ ХОЗЯИНА. Говорят навсех языках, но не всегда». Пониже – шеренга знаков, напоминающих дорожные: вкрасном кружке – перечеркнутая красным пятерня со скрюченными пальцами,тянущаяся к кошельку, в двух треугольниках – пистолет и петля. Простенько идоходчиво...

Старикан отдал честь двумя пальцами и объявил на чистоманглийском:

– Дама и господа, имею честь приветствовать вас в ВольномГороде опалов. Прошу заплатить налог за шлюпочную стоянку – сто долларов.Помощник, книгу регистрации!

Тот, что помоложе, нырнул в сторожку и тут же выкатилсяобратно с толстой конторской книгой и авторучкой. Мазур рассчитывался, Кацубатем временем диктовал имена и род занятий.

– Джимми, что за свинство! – возмутился Фред. –Который раз сюда приезжаю...

– Во всем нужен порядок, – невозмутимо просветилстарикашка. – Пиши, Чарли, – Кошачий Фредди, антиквар, деловаяпоездка...

Дипломатические титулы не произвели на него ни малейшеговпечатления. Получив деньги, он немного повеселел, въедливо сообщил, что запровоз наркотиков полагается моментальная петля, а для дуэлей существуетспециально отведенная площадка, и всякое сведение счетов вне таковой карается,смотря по тяжести обстоятельств, либо кнутом, либо опять-таки петлей.Добросовестно подумав, что бы еще рассказать приятного, поскреб в затылке ивкрадчиво спросил:

– Сами пойдете искать мэра, дама и господа, или Чарли васмигом проводит за десяток баксов?

– Сами найдем, – сказал Фредди. – Во-он туда...

– Ага! – фыркнул старик. – Это в прошлый раз тытам мэра застал, а теперь мы новую мэрию построили...

– Ладно, я заплачу, – сказал Мазур. – Слушайте, акак, интересно, понимать эту вот фразу – говорят на всех языках, но не всегда?

– Да просто понимать, – пожал плечами старикан. –Когда есть тот, что знает язык, тогда и говорят, а когда нету – уж не взыщите.Был тут у нас один, на малайском говорил, только его в шахте засыпало,соответственно, по-малайски больше говорить некому. Простые дела.

– А по-русски? – поинтересовался Мазур.

– Запросто, – обрадовал старикан. – Русских у насс дюжину... – Он напрягся, пошевелил бледными губами: – Даже меня научилипо-вашему здороваться... йоб твайя матсь! Растуй, писта!

Мазур покосился на Ольгу, но она, похоже, не поняла.

– Пошли? – предложил Чарли. – А что в сумках-тобрякает?

– Пустяки, – сказал Мазур. – Автоматов парочка,штурмовые винтовки там, всякая мелочь...

– А... – невозмутимо сплюнул Чарли. – Только чтобв поселке – ни боже мой! А то чихали мы на дипломатов...

Первого аборигена, вроде бы занятого честным трудом, ониувидели, едва спустившись с причала. Правда, труд его выглядел весьма дажестранно: абориген сидел на окружавшем вход в «шахту» земляном валу у собранногона живую нитку деревянного ворота – и старательно лизал языком бугристый кусокбуро-желтой породы. Вид у него был серьезнейший, сосредоточенный.

– Вот, любуйтесь, – с ухватками заправского гидасообщил Чарли. – Человек только что добыл перспективный образец и сейчасего проверяет по единственному возможному здесь методу... Эй, Гуди, языкпокажи!

Абориген, без всякого интереса покосившись на визитеров, напару секунд высунул язык – такое впечатление, стертый до дыр, распухший. Потомпоказал свою каменюгу – на буро-желтом боку влажно отсвечивало черное.

– Опал, – пояснил Чарли, двигаясь дальше. – Настак все и зовут – «стертые языки». Языком надежней всего, чутье какое-то дажепрорезается... Только еще неизвестно, что там у него за опал. Может, онцельный. А может, его породой прорезало, и не стоит он ни черта... Тут уж нужнок шлифовальщику... – Он достал из кармана грязных джинсов спичечный коробок. –Вона что из путних получается...

В коробке лежало с дюжину ограненных черных камней,искрившихся загадочным блеском.

– Сколько стоит? – поинтересовался Кацуба.

– Черта с два я их кому продам! – сказал Чарли, глядяна свои камни, как завороженный. – Черта с два! Пошли... Вот тут у насдостопримечательность. Художник живет. Когда нечего делать, разрисовывает, чтопопадется под руку. Нет, давайте обойдем, мы с ним вчера подрались, вот меня исунули на неделю в помощники к Джимми, а ему по заднице влепили десятьгорячих... Художества и отсюда видно. Во-он...

Торцовые стены трех стоявших рядком лачуг были украшеныяркими картинами, выполненными в манере, крайне смахивавшей на старый добрыйсоцреализм: Билли Клинтон с женским лифчиком во рту, Карл Маркс с долларовойбумажкой во рту, сексапильная блондинка, а во рту такое... Мазур ускорил шаг,но Ольга прошествовала с самым невозмутимым видом. Чего в ней Мазур неподметил, так это ханжеского пуританства.

Он с нешуточной радостью подтолкнул локтем Кацубу, когдаувидел в конце одной из здешних «авенид» забрызганный грязью джип. Карта неврала, отсюда и в самом деле ведет проезжая дорога, а значит, можно нанятьмашину, выбраться на «Карретера Панамерикана», Панамериканское шоссе, а там ужлегче легкого попасть в Барралоче... Правда, судя по виду джипа, дороганемногим отличается от русских проселочных.

Мэрия, украшенная большой вывеской «Мунисипалидадо»,оказалась самым большим зданием поселка – во всяком случае, среди тех, что ониуже видели. Вообще-то она больше походила на длинный дощатый барак с крышей изрифленого железа – однако построенный на совесть, по здешним меркам чистыйКапитолий... Три окна застеклены, а остальные завешаны противомоскитнымисетками.