Кажется, Мазур догадался, к о м у принадлежит отель – мэррасхваливал его с экспрессивностью и хваткой опытного зазывалы.

Ну и черт с ним, деньги казенные, и их разрешено несчитать...

– Отдохнете, приведете себя в божеский вид – а там и насчетмашины договоритесь, – сказал мэр. – Вам, случаем, вот такая жеодежда, как на вас, не нужна? Вашу теперь как ни стирай – пропала. У нас тутотличный магазинчик, по здешним меркам, конечно...

– Нет, спасибо, – сказал Мазур. – У нас естьзапасные комплекты. Может, Фредди?

– Я уж лучше почищусь, – запротестовал кошачийантиквар. – Не первый раз, тетка Дора дело знает. Чего деньги зря нашмотки переводить... Вы мне лучше скажите, мистер мэр, все заказчики в добромздравии? Кен-Форсила, Француз и Хромой Джакопо?

– Джакопо с Форсилой здоровехоньки. А у Француза вышланеприятность с Головоногом, решали на дуэльной площадке, и повезло как разГоловоногу, а Французу, соответственно, выпал туз пик... Ничего, чует моесердце, Головоног у тебя третью мяукалу и купит, как только прослышит, что тыее вез Французу... Всего хорошего, дама и господа. Я обычно новоприбывшим личнозачитываю наши нехитрые законы – но вы ведь люди солидные, порядка нарушать нестанете, а? Вот и ладненько...

...Отель, носивший пышное название «Мажестик», походил намэрию, как две горошины из одного стручка – разве что был раза в два длиннее.Такой же барак, крытый «рифленкой», с двумя загадочными пристройками, надкоторыми вместо крыши зеленели круглые железные баки. Внутри и в самом делебыло чисто, дощатый пол застелен дешевыми ковриками, пахнет дезодорантами истряпней.

Полновластной хозяйкой там была мулатка средних лет иустрашающих габаритов – та самая тетка Дора, которой проворно ассистировалимгновенно появившиеся на трубный призыв два молодых индейца, явный аналогроссийских лимитчиков, стремящихся зубами и когтями зацепиться за белокаменнуюстолицу нашей Родины. Лениво поинтересовавшись, что это там такое в сумкахлязгает, и услышав в ответ честное «автоматы», тетка Дора и ухом не повела,прикрикнула – и юные индейцы с нешуточным рвением поволокли багаж гостей.

Названная толстухой цена могла довести до инфаркта человекас тощим кошельком, но Мазур на сей раз был богатеем. Тут же расплатился.Минутой позже выяснилась загадка пристроек – это оказались примитивные душевые,по принципу действия схожие с унитазом: тянешь за веревочку, вода и льется.Выяснилось еще, что плата в душевой взимается с количества ведер, которое тебепотребно, при деньгах – проси залить хоть полный бак. Они решили так именно ипоступить, чтобы содрать с тел все следы трехдневной робинзонады.

Одну кабину, естественно, без жребия уступили Ольге, какистые кабальеро. Вторую разыграли на спичках, Мазуру выпало первым, и онблаженствовал до тех пор, пока не кончилась вода. Потом все четверо уселись наверанде разделаться то ли с поздним завтраком, то ли с ранним обедом,приготовленным самолично теткой Дорой – без особых затей, но горячо, вкусно и сытно.С веранды открывался прекрасный вид на Ирупану, причал и два десятка лачуг –из-за приятной тяжести в желудке и ощущения покойной безопасности выглядевшихне убого, а весьма даже романтично.

Кажется, жизнь вновь заслуживала титула «прекрасной иудивительной». Хороший отдых для бродяг – великое дело...

Единственное, что немного отравляло Мазуру жизнь, –господа «стертые языки». Очень быстро, едва компания появилась на веранде,аборигены стали фланировать мимо с отсутствующим, словно бы незаинтересованнымвидом, вот только их было что-то очень уж многовато именно на этой улочке – вто время как на остальных «прошпектах» пусто – каждый считал своим долгом непросто пройти, но и вернуться обратно, а то и перекинуться парой слов с теткойДорой. Коловращение местного народа еще более усилилось, когда троица (Фредди,быстренько перекусив, подхватил ящик с кошками и умчался двигать коммерцию)перешла из-за грубого обеденного стола на стулья в конце веранды, где попивалапиво и покуривала. Дураку ясно, что роль магнита поневоле играла Ольга,устроившаяся на дешевом стуле так, словно это был «чиппендейл», –безмятежно пускала дым, положив ногу на ногу, ветерок трепал подол ее легкогосинего платья, и Мазуру все время хотелось этот подол одернуть, чтоб не пялилисьукрадкой. Вот только прав у него на столь решительные жесты не было нималейших, оттого и злился про себя.

– Появятся сейчас на реке острогрудые челны сгерильей... – проворчал он.

– Вряд ли, – серьезно сказал Кацуба. – Фреддиговорил, в сторожке – пулемет на треноге, а Джимми, хоть и выглядитклассическим старым хреном, в штатовской армии служил лет двадцать, во Вьетнамеотметился, где-то еще... А на реке, повыше и пониже поселка, сидят индейцы –молодежь на твердой зарплате. Караулят.

Богатство, знаешь ли, себя умеет оберегать... Кстати, в этихже местах есть алмазные площадки, к ним здешний народец тоже начинаетприсматриваться. Ходит даже легенда, что лет двадцать назад кто-тонаковырял-таки пару пригоршней отличных алмазов, но вот что с ним потом стало,тетка Дора решительно не знает, кружат полдюжины версий, отрицающих другдруга...

– А, это тот, что якобы угнал военный самолет? – ленивоспросила Ольга. – Ходит такая легенда, слышала...

Она прикрыла глаза, откинувшись на жесткую спинку стула,безмятежно выгнувшись так, будто раскинулась в мягком шезлонге, спустила с плечширокие бретельки. Синяя легкая ткань то и дело взлетала, открывая загорелыеноги, аборигены сновали мимо с неутомимостью челнока швейной машины, у Мазуравременами сердце так заходилось от глупейшей ревности ко всему окружающему мируи не менее глупых желаний, что он устал себя ругать.

Поднялся, буркнув:

– Пойду вздремну...

Под потолком размеренно крутился вентилятор – где-тоневдалеке, за холмом, скорее всего, работал дизель-генератор, Мазур давнозаметил тянувшиеся оттуда к отелю и мэрии провода. Окно плотно закрывалапротивомоскитная сетка, и ни один кровосос в комнату не прорвался.

Мазур, вытянувшись голышом на низкой железной койке, оченьпохоже, купленной на распродаже военного имущества, быстро провалился в сон –вот только сон нагрянул кошмарный. Он с Ольгой – так и не смог понять во сне, скоторой – вдруг оказался где-то на окраине Шантарска, в непроглядной темноте,посреди которой в светлом круге от старомодного уличного фонаря стоялауродливая побеленная избушка, откуда-то он знал, что это не жилой дом, а словнобы какая-то контора, и даже слегка удивлялся про себя, что контора обосноваласьв такой развалюхе. Потом и удивляться стало некогда, он совершенно точно знал:стоит Ольге войти в домик, подняться по трухлявым ступенькам и захлопнуть засобой покосившуюся дверь, как она погибнет непонятным образом, ее больше небудет. Самое жуткое – он то ли не мог ее удержать, то ли не мог найтиподходящих слов, чтобы отговорить, все словно обговорено заранее, безмолвно инеотвратимо, сейчас она шагнет на первую ступеньку...