интересно.

— Ой, а я знаю, кого вы могли видеть, — засверкала глазами Мику. — Но говорить не буду. А то еще за дурочку сочтете.

Так уже, милая.

— Мику, ну что ты такое говоришь, — натужно возмутился я. — Полная ведь ерунда!

— Ладно, — та неожиданно понизила голос почти до шепота. — Это вполне могла быть Бакэнэко.

— Кто? — хором спросили мы с Дэнчиком.

— Бакэнеко, — повторила Мику. — Кошачий Демон из японского фольклора.

Мне стоило больших трудов сохранить серьезную мину. Дэнчик оказался чуть менее сдержанным, беззастенчиво прыснув в кулак.

— Мику, — проговорил он, кое как взяв себя в руки. — Тебе не кажется странным, что из всех куда более логичных вариантов ты выбрала именно японского Демона? В Советском, блин, пионерском лагере.

— А что такого? — искренне удивилась та. — Сами ведь сказали, что хвост был огромный. А такие только у Бакэнэко бывают!

Ну, замечательно. Вот только Демонов еще для полноты картины и не хватало. Мне кажется, или самое время уже вызывать Винчестеров? Тут уже уж совсем какой-то невиданный трындец происходит.

— Ладно, а вот если исключить всяких Демонов и прочую очевидно не существующую нечисть, то какой у тебя будет второй вариант? — все же спросил я.

— Тогда не знаю, — пожала точеными плечиками Мику. — Кто-то.

Ага, кто-то. Знать бы наверняка… Ладно, хватит. Я уже слишком заморачиваюсь. К черту вашу мистику. Хотя, даже не к черту. В жопу. Да, так уже будет правильно.

Отобедав, мы с Дэнчиком оставили Лену наедине с Мику и быстренько ускользнули из столовой, пока Ольга не додумалась бы нас куда запрячь за место тихого часа. Погода так и манила быстро переодеться и вернуться на пляж, но это подождет. Хотя бы минут тридцать поваляться в домике было бы совсем не лишним.

Уже там я выудил из сумки «Автостопом по Галактике» и распластался на кровати. Дэнчик, окончательно обленившись, попросил у меня электронку, которую без стеснения стал покуривать прямо в домике.

— А Панамка если зайдет? — ненавязчиво поинтересовался я.

— А пусть докажет, что тут кто-то курил, запаха-то нет, — хитро ответил тот.

Хотелось что-то возразить, но от соприкосновения головы с подушкой так стало на все пофиг. Встряхнувшись, я погрузился в чтение.

— Почему, — начал Форд и присел на корточки, ежась от холода, — почему ты лежишь лицом в грязи?

— Это отвечает моему настроению, — объяснил Марвин. — Не надо делать вид, будто вы хотите со мной разговаривать. Я знаю, вы меня ненавидите.

— С чего ты взял?

— Ненавидите, да. Меня все ненавидят. Так устроена Вселенная. Стоит мне заговорить с кем-то, как меня начинают ненавидеть. Даже роботы ненавидят меня. Бросьте меня здесь, зачем со мной возиться…

Марвин мученически поднялся и застыл, мрачно глядя в сторону.

— И этот корабль ненавидел меня, — удрученно выдавил он из себя, указывая на полицейский крейсер.

— Макс, — внезапно подал голос Дэнчик.

— Чего? — переспросил я, не отрываясь от книги.

— А помнишь, как мы в девятом классе лазали в заброшенный детский лагерь недалеко от нашего поселка? — тихо спросил тот. — Ну, точнее, не то, чтобы заброшенный, а временно закрытый.

— Припоминаю чего-то такое, — да, тут не забудешь. Как мы аккуратно снимали окно с какого-то корпуса и там сидели всю ночь, попивая пивко и шарахаясь от каждого шороха. — А что?

— Да так, навеяло почему-то, — ответил Дэнчик. — Может, это нам такое своеобразное наказание за то, что попортили тамошнее имущество?

— Да перестань, чего мы там испортили? Мы ведь даже снятое окно на место потом поставили, — усмехнулся я. — Да и потом, наверняка в нашей жизни есть грешки посерьезнее, чем вскрытие полузаброшенного здания.

— Ты все ту перевернутую палатку с капустой вспоминаешь? Макс, ну сколько можно, мне было шестнадцать лет, я был тупой и очень выпивший, мне надо было куда-то девать энергию…

— Да я не про капусту, господи, — засмеялся я. Да, та еще история была. Я, наверное, никогда так не бежал, как в ту ночь. — Я в целом. Взять меня — последние пять лет я вел себя, как конченый ублюдок по отношению к homo. Да и сейчас продолжаю. И это даже уже не от меня зависит. Прижилось. И как-то изменить себя уже и не выходит.

— Да прям уж как ублюдок? — не поверил Дэнчик. — Не, ты, конечно, стал той еще занозой в заднице, но все же, на мой взгляд, ты сейчас немного переусердствовал с формулировкой.

— Да нет, брат, не переусердствовал, — вздохнул я.

Ступени за дверью неожиданно заскрипели. Дэнчик только успел убрать электронку, как внутрь без предупреждения влетела Алиса. Вид у нее был крайне взволнованный. Чуть скрытые под челкой янтарного цвета глаза лихорадочно стреляли по всем углам комнаты.

— Стучаться религия не позволяет? — нахмурился я.

— Ой, будто вы тут чем-то запрещенным могли заниматься, — фыркнула Двачевская. — Если только вы не приверженцы сексуальной революции.

— Рыжая, ты чего-то конкретного хотела? — Дэнчик привстал с кровати, готовясь защищаться невесть от чего.

Алиса, на лице которой отображалось плохо скрываемое смущение, еще некоторое время колебалась, прежде чем выпрямить спину и гордо начать декламировать:

Максим, сосед мой, свет очей моих

Я так люблю очки твои, цвета перламутра.

И посвящаю я тебе сей стих,

Ибо хочу с тобой быть каждое я утро.

Ну нихрена ж себе водевиль. Это что сейчас, мать вашу, было такое? Двачевская окончательно тронулась рассудком?

— Какого ху… — но офигеть до конца я не успел, ибо Алиса резко подскочила к моей кровати, нагнулась, легонько поцеловала в губы и тут же отскочила, будто ошпаренная. Тут я уже не просто офигел, а без малого охренел. Дэнчик тем временем разразился неистовым хохотом, а для меня деление на ноль только что стало реальностью.

Будто этого было мало, в домике откуда ни возьмись возникла хохочущая под стать моему другу Ульянка. Сюрреализм происходящего достиг критической отметки.

— Бим! Бам! Бум! — прокричала девчушка. — Давай, Лиска, чего молчишь?

— Бим… — вздохнула Двачевская.

— Бам! — радостно вторила ей Ульянка.

— Бум! — это они произнесли синхронно, после чего отвесили друг другу по «пятюне».

— Так, стоп! — я, наконец-то, пришел в себя. — Какого… лешего это было сейчас?

— А непонятно разве? — все еще хохотал Дэнчик. — Тебя поцеловала красивая девушка. Так иногда бывает. Да, этой девушкой оказалась Двачевская, но…

— Ой, да иди ты, — рыкнул я, пока Алиса не осмыслила его неосторожно брошенную фразочку. — Так, а ты признавайся, это что за цыганочка с выходом была?

— В карты я проиграла, что непонятного! — взъелась рыжая. — А эта мелкая коза загадала, чтоб я тебя поцеловала. И оду тебе прочитала, которую она лично сочинила.

Осознание пришло не сразу. Зато когда до