этого, — не поняла прикола девчушка. — Котят своих люблю. Но они не дохнут, не переживайте, — поспешно добавила она. — Мурзик и Плюша мои самые верные друзья. Помимо Лиски, разумеется. Бабушку еще свою люблю. Она у меня самая лучшая. Такие пирожки с вишней печет — умереть не встать.

— От того, с каким воодушевлением ты об этом рассказываешь, у меня у самого слюнки потекли, — улыбнулся Дэнчик. Перевел взгляд на Алису. — А Вы что расскажете?

— А я даже и не знаю, что вам будет действительно интересно узнать обо мне, поэтому расскажу пока то, что происходит сейчас, — как-то витиевато уклонилась от прямого ответа Алиса. — Уже второй год подряд приезжаю в «Совенок». До этого я не была здесь с десяти лет, а сейчас мне семнадцать, и мне кажется, что ничего не изменилось. И мне это нравится, даже кажется, что я разочаровалась бы, если бы хоть что-то поменялось. Ну, разве что Панамка в вожатки заделалась. Я ее еще ведь пионеркой помню. Ходила, как сейчас Ясенева ходит, всех жизни учить пыталась.

— А почему вдруг снова спустя столько лет вернулась в «Совенок»? — спросил я.

— Просто захотелось. Соскучилась по нытью Панамки, — и снова уходит от конкретики. Вспомнились слова Пионера о том, что здесь все обитатели с подобными странностями. Но как-то совершенно не хотелось бросаться в омут с головой и начинать верить этому психопату. Мало ли что там у Двачевской на душе.

— А на кого после школы думаешь пойти? — задал ей еще один вопрос Дэнчик.

— Слушай, чего ты пристал ко мне? — неожиданно огрызнулась Алиса. — С Ясеневой пример берешь, как профессионально под кожу лезть? Не нужно. Давайте о чем-нибудь стороннем поговорим, если уж так чешется.

— Короче, ясно, что ничего не ясно, — подвел итог беседы мой друг.

— А вы сами давно дружите? — спросила Ульянка.

— Да со школы еще, — бросил Дэнчик, но ту же опомнился. — В смысле, я хотел сказать, с начальной школы.

— С пятого класса, если быть точным, — внес коррективу я.

— Кру-у-то, — присвистнула девчушка. — Тоже хочу такого друга как-нибудь встретить. Чтобы вот раз и навсегда.

— Да встретишь еще, куда денешься, — ненароком пообещал я, вспомнив своего одногруппника, который со своим лучшим другом начал общаться только когда был в одиннадцатом классе. И, насколько я знаю, они до сих пор не разлей вода. Это все же такое дело, никогда не угадаешь.

— И что вы, ни разу не ссорились? — продолжала допрос Ульянка.

— А из-за чего нам ссориться? — пожал плечами Дэнчик. — Мы с Максом, на самом деле, совершенно друг на друга не похожи. Так сказать, у нас разные охотничьи угодья. Делить нечего. Вот и живем душа в душу уже… шесть лет.

Плейлист тем временем решил одарить нас Black Strobe. I’m a man, bitches.

— Никто из вас еще не планирует сдаться? — такой себе блеф, конечно. Оставшиеся у меня на руках карты были совершенно безобразными. Как бы я не умел хорошо играть, а я и не умел, мне сейчас просто не везло — в наличии была одна мелочь, да и та ни разу не являлась козырной. — Мне прям прет.

— Ври, ври, да не завирайся, — хмыкнула Алиса. — Вижу я по твоему сосредоточенному лицу, как тебе прет.

— У нас тут телепаты вышли из отпуска, смотрю? — подперев рукой подбородок, я отвлекся от карт и посмотрел Алисе прямо в глаза. Та по началу хитро улыбалась, но потом будто случайно поправила челку, пряча свои два кусочка янтаря.

Блин, такие глаза иметь вообще законно? Они же буквально гипнотизируют.

А в такой непринужденной обстановке нельзя было не заметить, какая же Алиса красавица. Генетика тут определенно очень хорошо постаралась. И дело было даже не в перевязанной рубашке. Нет-нет, дорогие мои, тут имело место быть что-то совершенно другое.

Тем временем козырной валет спас Дэнчика от неминуемой лавины карт, что подкидывала ему Алиса. Выдохнув с облегчением, скинул со своей колоды семерку крестей, которую Ульянка сразу же покрыла. Поняв, что никто ей ничего подкидывать не собирается, скинула эти две карты в «биту» и с видом триумфатора сунула мне под нос свою последнюю карту, которая являлась червовым тузом. Отбиваться мне, с таким-то букетом, было нечем.

— Красивая красная жопа, мило, — пробубнил я, забирая туза к себе.

Право хода перешло к Двачевской, у которой оставались три карты. И что-то мне казалось, что одна из этих карт ни что иное, как козырной туз, поскольку тот еще ни разу за весь кон не засветился.

Лукаво подмигнув мне, Алиса сунула под нос Дэнчику бубнового вальта. Понурив голову, тот покрыл его, очевидно, своим последним козырем. И следом бросил мне червовую десятку.

Итак, если у Алисы козырной туз, то одну мою карту она отобьет сто процентов. Вопрос в другом — подмащу ли я ей, если сделаю перевод? Не то, чтобы это сильно помогло, но чем черт не шутит? Или все же стоит просто отбиться?

— У тебя последний шанс сдаться, — постарался отшутиться я.

Рыжая в ответ дерзко усмехнулась:

— О, да. Я уже вся трясусь от страха. Чем же сможет удивить меня великий картежник Максим Жеглов?

Честно говоря, я бы самого себя удивил, если бы как-нибудь умудрился выпутаться из этой ситуации. Ладно, пускай будет, что будет. В конце концов, даже, если я сейчас и проиграю, то ничего страшного. Не на корову, в самом-то деле. Ну, да, на желания. А что они нам, чисто в теории, могут загадать? Поцеловать друг друга с Дэном в щечку? Пф, проблема-то.

И я перевожу на Алису две десятки.

***

— Ну, вы готовы? — Двачевская потирала руки в предвкушении невероятного зрелища.

— К этому невозможно быть готовым… — с трудом произнес я.

Конечно, это было не самым худшим из того, что могло прийти в их рыжие головы. Хорошо, что еще хоть не заставили в таком виде бегать по территории лагеря. Либо нам повезло, и сие не пришло им в голову, либо они просто нас пожалели. И трудно было даже предположить, какой вариант более правдив.

— А ты, Дэн? — облокотилась на того Ульянка.

— А я чего? — пожал плечами тот. — С меня, слава Богу, всего лишь вокальная партия. Это Макс у нас сейчас звезда.

— А будет возможность отыграться? — с надеждой переспросил я.

— Нет, — весело ответила Алиса. — Потом мы идем на пляж. И вы даже не думайте как-то отвертеться. Мы ведь так близки стали.

— Уж с Максом точно, — хмыкнула Ульянка. — В таком виде, мне думается, его даже мама родная не видела.

— Я сейчас все вообще