бензин и солярку. Не слышно нетерпеливых гудков. Двигатели молчат! Не скрипят автомобильные покрышки. Намертво затянуты «ручники». Ветер гонит по обочине окурки и пустые пивные банки.

Со скуки пикетчики готовы были слушать. Потихоньку — спешить некуда — окружили Ржанкова плотным кольцом. Попахивало винцом и потом, дух придорожного кабачка витал над толпой и автострадой, где замерло движение.

Ржанков подумал и оказал:

— Товарищи…

Товарищи? Водители переглянулись. Это слово почти вышло из употребления. Из гимназий оно было выставлено за дверь в одно время с учителями русского языка. В армии и полиции упразднено приказом министров обороны и внутренних дел вместе со звездочками на кокардах. Везде принято другое обращение: «господин». Но до «господина» явно не дотягивали собравшиеся у грузовиков люди в своих потертых кожанках, со сбитыми руками, хриплыми от дешевых сигарет голосами. Не очень сподручно и «коллегами» называть друг друга: «Коллега, взгляните под машину вместе со мной, подшипник карданного вала опять вызывает озабоченность».

Коллеги, господа и доктора не горбятся сутками за баранками тяжелых грузовиков, не гоняют такси по узким улочкам. Они сидят в парламентах и рулят, на полном ходу обучаясь правилам вождения, куда их левая нога захочет. А «левая нога» — очень хитрая, она хочет решать все возникающие экономические трудности за счет народа, и поэтому-то сейчас обочины дорог забиты грузовиками и легковушками.

Проще всего, конечно, все свалить на русских. Они, мол, во всем виноваты. Но сейчас русские уходят, и, какое бы ни было, нарушается равновесие в Европе. Расходы на оборону ложатся на плечи маленькой страны, на ваши плечи, господа водители грузовиков и такси, дополнительным бременем.

Через пять или десять минут, когда перед капотом «жигулей» разомкнулись железные лбы грузовиков, Геннадий Николаевич подумал: точнее, чем свинцовые пули в стальной оболочке, достигают цели простые человеческие слова. И среди них такое слово, как «товарищ». Его рано списывать в отставку.

Над автострадой прошел черный каплевидный вертолет «Хьюз» с опознавательными знаками столичной полиции на борту. Его полозья просвистели в каком-то, может быть, десятке метров над крышей серых «жигулей».

8. «Его убила политика»

В морге на цинковом столе под безжалостным светом многосотсвечовых ламп лежало тело Петера Дембински. Заключение судмедэксперта было уже получено, тело готовили к погребению, и патологоанатом зашивал рану на груди журналиста. Кривая игла со скрипом входила в кожу, протягивая нитку. Конрад Лейла ощутил мурашки на спине.

Личные мотивы мешают следствию. Это известно давно, и поначалу Лейла тешил себя иллюзией, что на каком-то этапе расследования сумеет тихо-благородно уйти в сторону. Ведь Сильвестр Фельд на самом деле был его первым учителем. Может быть, даже слишком снисходительным наставником. Во многом благодаря блестящей характеристике секретаря партийного комитета подполковника Фельда пошел вверх по служебной лестнице Конрад Лейла. И вот теперь ему предложено собственной рукой схватить дядю Вести за шиворот.

Приятного мало. К тому же Конрад с большим трудом мог представить Фельда в роли убийцы из-за угла. Скорее в характере дяди Вести было перекинуть через шею патронташ, взять оружие, выворотить булыжники на Ратушной площади и организовать пикет, подобно нынешнему пикету водителей грузовиков. Так думал полковник Лейла, сидя рядом с пилотом в полицейском вертолете, который за сорок минут доставил его в Охотничью Деревню.

Побывав в морге, Конрад Лейла ощутил незримое присутствие смерти. Как ни крути, у каждого из нас она стоит за спиной и дышит в затылок. Но приближать смерть к человеку никому не позволено.

Первое, чем огорошили Конрада местные растяпы, было известие о том, что Сильвестр скрылся. Еще один веский довод не в его пользу.

После морга Конрад Лейла вместе с понурым майором Вицианом побывал на месте преступления, тщетно стараясь отыскать рядом с беседкой следы. Растер в пальцах щепотку табака в смеси с красным перцем — это простое и надежное средство вывести из игры розыскную собаку — и, неосторожно нюхнув из ладони, чихал минут пять, да еще столько же кружилась голова.

Полковника Конрада Лейлу привел в себя звон разбитого бокала. Вдова Петера Дембински в помятом вечернем платье стояла у стола, все еще накрытого для праздничного ужина. Красный стеарин расплавленных свечей пятнал белую скатерть.

— Мы найдем убийцу! — пообещал Конрад Лейла.

— Лучше верните мне мужа, — глухо сказала женщина. — Убийцу я и так знаю. Петера убила политика. Как хорошо мы жили без политики. Зачем она вообще нужна? От политики всегда только кровь, и слезы, и смерть…

Лейла поспешно ретировался из сада. Габриэлла близка к истине. Политика — это борьба за власть, кучка одних властолюбцев схватывается с другой, а простому человеку нет разницы, кто наверху — Ленин или Пиночет, если цены стабильны и в стране порядок.

— Они были такой хорошей парой, — заметил майор Вициан, услужливо распахивая перед Конрадом калитку. — Последнее время Петер чересчур закладывал за воротник. Бедняга словно знал, что недолго осталось… Какой-то мор, прямо несчастье на эту улицу. Сначала Ева Миллер, теперь господин Дембински.

— Что показал ее отец?

— Приемный отец, господин полковник. Ровным счетом ничего существенного. Я опрашивал его еще ночью.

— Скрип тормозов, звук работающего двигателя?

— Ничего подобного он не слышал. Да и потом, позволю заметить, Сильвестр всегда ездил на велосипеде.

— Слушай, Вици…

— Да, — послушно подошел майор Вициан поближе. В глазах майора, слезящихся после бессонной ночи, неугасимо тлел страх. Вполне понятный: полицейский с тридцатилетним стажем, а задержать подозреваемого в убийстве не сумел. Более того, складывалось впечатление, что преднамеренно дал возможность тому бежать. Дело пахло служебным расследованием. Майор Вициан понимал, что при этом слово командира группы «Акция-2» будет решающим, и сейчас глядел на Конрада с готовностью выполнить любую просьбу. — Слушаю вас, господин полковник.

— Нет, лучше я послушаю тебя, — возразил Лейла. — По-твоему, это и точно, что дядя Вести — убийца?

— Они с Петером не ладили. В воскресенье даже стычка была в «Зеленом какаду». Потом покойный как-то обидно упомянул Фельда в своем репортаже. Вчера Вести взял расчет на аэродроме…

— Я не знал, что он работает у русских.

— Да, работал. Ведь пенсию у него отобрали. Короче, на проводах Фельд, скорее всего, выпил рюмочку-другую, по дороге домой винцо ударило в голову, вот и решил свести счеты.

— Звучит правдоподобно, — согласился Лейла. — Хотя, Вици, если честно, то более всего меня убеждает побег Фельда. Если он к убийству непричастен, то почему решил скрыться?

— Совершенно верно, господин полковник. Мне тоже дико, что подполковник Фельд…

— Подполковник в отставке!

— А, извините, именно в отставке, что он решился на убийство. Но вы еще не видели свинорез, другого слова не подберу, посредством которого все свершилось. Уверяю,