в Союзе, когда впервые показывали этот фильм. А ты?

— В Афганистане, — пожал протянутую руку Ржанков.

— Значит, оба мы были за границей, — подметил Конрад Лейла. Его способность к неожиданным обобщениям высоко ценил прежний министр внутренних дел. Теперь он на пенсии, безвылазно сидит на своей даче в пригороде столицы, вроде бы и рядом, а, по сути, дальше, чем в чужой стране. Своего рода внутренняя эмиграция, в которой находился и Сильвестр Фельд, ныне пребывающий в бегах.

Конрад Лейла бросил взгляд на свой «Ориент». Прошло немало времени, как его вертолет приземлился на поле гольф-клуба, а беглец не найден. Поставлена на ноги полиция, город блокирован, разосланы ориентировки, а Фельд вместе с машиной как под землю провалился.

На ступеньки КПП вышел подполковник Бокай, вызванный дежурным по телефону. Вадим старался придать лицу радушное выражение, и не его вина, если это плохо получалось.

К полковникам в гражданском он шел по нагретому асфальту, вспоминая бетонку летного поля, колышущийся над ней теплый воздух. Летая изо дня в день, он не придавал значения таким мелочам, а сейчас почему-то именно их не хватало.

— Поскольку ты был в Афганистане, то разбираешься в восточном оружии, — обратился Лейла к Ржанкову.

— Душманы пользовались в основном американским. Да и нашим, честно сказать.

— Я имею в виду холодное оружие.

— Как потомок янычара, ты решил приобрести ятаган, — попытался шутить Ржанков, — и обращаешься за советом?

Лейла не принял шутливого тона.

— Ночью здесь произошло убийство. Орудием… — Конрад щелкнул пальцами, и маленького роста небритый майор выбрался из «Лады» с продолговатой коробкой в руках, на ходу открывая ее, — послужил…

— «Пичак»! — сказал Ржанков, заглядывая в коробку.

— «Пичак»? — с удивлением переспросил подошедший Вадим Бокай. — Как он у вас оказался?

— Именно это, с вашего разрешения, станет предметом нашей беседы. — Конрад Лейла вытащил из коробки большой нож, запаянный в голубоватый пластик: — Оружие вам знакомо?

Бокай кивнул.

— Придется проехать с нами для дачи свидетельских показаний.

Ржанков разглядывал нож. Да, это был классический «пичак», национальный узбекский нож с широким лезвием, украшенный золотым полумесяцем. В Ташкенте подобный можно было купить в любом магазине. Нож как нож. Все дело было в латунной дощечке, прикрепленной к рукоятке. Стилизованная под восточную вязь, по ней струилась гравировка: «Боевому товарищу Фельду Сильвестру Иогановичу от воинов-вертолетчиков».

И дата — вчерашний день.

Начальник городской полиции подполковник Балаж опустил на окнах черные шторы, похожие на светомаскировочные, и вопросительно посмотрел на Конрада Лейлу.

— Да, — кивнул тот, — можно начинать.

Балаж деликатно кашлянул. В комнате — бывшем красном уголке народной полиции — находились Лейла, Вициан, но помимо них советский полковник, чье присутствие Балажу казалось лишним. Перед демонстрацией диапозитивов он шепнул об этом Лейле, но полковник не отреагировал. Он, конечно, старший по званию и должности, но Балаж всю службу старался ни на полпараграфа не отступать от инструкций, приказов, статей уголовно-процессуального кодекса. Согласно оному, посторонним лицам запрещалось знать о ходе следствия до его окончания.

Ржанков догадался о причине заминки.

— Господин подполковник, вероятно, вы помните статью седьмую соглашения о правовом статусе советских войск, временно находящихся на территории вашей республики?

Балаж в некоторой растерянности поглядел на Лейлу. Лейла невесело усмехнулся:

— Это временное пребывание длится так долго, что все уже забыли, с чего оно начиналось. Но я седьмую статью не забыл. Напомни ее содержание подполковнику Балажу, Геннадий Николаевич.

— Охотно, — кивнул Ржанков. — Компетентные органы страны пребывания и аналогичные советские будут оказывать взаимно друг другу всякого рода помощь в расследовании преступлений и проступков. Сильвестр Фельд — служащий Российской армии.

— Да, но ведь он уволен…

— Только с завтрашнего дня, — уточнил Ржанков. — У него были отгулы за сверхурочную работу, потому командир не мог уволить Фельда раньше.

Конрад Лейла вытер платком вспотевший лоб — в закрытом помещении было жарко.

— Начинайте, подполковник Балаж. Вместе с начальником отдела военной контрразведки Группы войск мы провели не одно расследование, его опыт поможет и теперь.

Балаж включил проектор, и луч света прорезал темную комнату. На экране появился первый кадр. Майор Вициан комментировал:

— Тело обнаружила жена убитого, Габриэлла Дембински. Да, тот самый журналист… Вот так он и сидел в кресле, а убийца подошел сзади.

— Почему мы считаем, что убийца был один? — спросил Геннадий Николаевич.

Вициан не ответил, продолжая давать пояснения:

— На столе ничего не тронуто. Они думали отметить перевод Петера в столицу, беднягу назначили шеф-репортером газеты. Вот диктофон…

— Он тоже лежал на столе? — спросил на этот раз Конрад Лейла.

— Нет, господин полковник, на полу беседки, прямо у руки убитого. Такое, знаете, впечатление, будто собирался брать интервью у самой костлявой. Мне аж жутко стало, когда увидел.

— Это все эмоции. Кассета где?

— Кассеты почему-то не было, господин полковник. Вероятно, ее вытащил убийца.

— Почему вы мне об этом не сказали раньше?

— Разве это важно? Ведь самое-то главное — нож. Вот он, видите, крупным планом.

— Не слепой, — отозвался в темноте Лейла. — Дактилоскопическая экспертиза проведена?

— Так точно, — доложил подполковник Балаж. — Чисто.

— Вы не находите это странным? — снова вступил в разговор Ржанков. — Отсутствие отпечатков пальцев?

— Не нахожу, — отрезал Балаж. — Фельд больше тридцати лет работал в полиции, знает что к чему…

— …и совершает убийство ножом с дарственной надписью, — продолжил Геннадий Николаевич. — К тому же для удобства следствия оставляет оружие на месте преступления.

Минуту в комнате стояла тишина.

— Это ты верно заметил, Геннадий, — согласился наконец Лейла. — Но объяснение есть. Сильвестр возвращался с вечеринки. Там они пили спирт, твой друг, командир полка, не отрицает. Спирт ударил в голову, внезапный приступ ярости, тем более с журналистом Фельд был в натянутых отношениях…

— Даже весьма, — поддержал Балаж.

— При внезапном приступе ярости пальцы все равно оставляют отпечатки, — сказал Ржанков.

— Разрешите мне?

— Слушаем вас, майор Вициан.

— Сильвестр зимой и летом не расставался со своим «ровером». И он всегда носит велосипедные перчатки.

— Вот видите, господин полковник, — сказал Балаж, обращаясь к Ржанкову, — на все ваши вопросы у нас есть ответ. Может быть, и вы нам поможете советом. Где сейчас может быть ваш служащий Сильвестр Фельд и наша патрульная «Лада»?

Подполковник Балаж выключил диапроектор и включил свет. Ржанков прикрыл уставшие глаза, перед которыми все еще стояли запечатленные фотообъективом кадры. Труп журналиста с безвольно запрокинутой головой, белая скатерть с пятнами его крови, широкое лезвие восточного ножа и общий план — беседка, украшенная гирляндой разноцветных лампочек.

Сильвестр Фельд — убийца? Ерунда, нелепица. Но нелепица, творимая по сценарию, написанному уверенной рукой профессионала. Поэтому в интересах Сильвестра Иогановича прояснить ситуацию, чтобы не оставить шанса истинным убийцам журналиста. Интуиция подсказывала Ржанкову, что в саду Петера Дембински минувшей