что орудие убийства отметет ваши последние сомнения!

Лейла плюхнулся на сиденье патрульной машины.

— На русский аэродром.

Проезжая по тенистой улице Бабочек, Конрад подумал, что переплетены не только ветви, но и корни. Там, под землей, идет жестокая борьба.

У госпиталя Марии-Магдалины Конрад увидел черную «Волгу» с военными номерами, но не стал задерживаться, чтобы узнать, кого и зачем принесла нелегкая. В маленьком городе нет секретов. Точнее, не было раньше, пока и здесь не начали заниматься политикой.

Политикой, которая убивает.

9. С партийным поручением к святой Марии Магдалине

Госпиталь носил имя Святой Марии Магдалины, иначе — Кающейся Магдалины. Возведенный на средства из церковной кружки в XVIII веке, он был окружен высокой кирпичной стеной.

Костя наклонился к окошечку в двери, забранному густой сеткой. Привратница, ушедшая за старшей по чину, не спешила, Першилин уже минут пять прохаживался по тротуару с огромным букетом. Ладно, догадался заскочить в общежитие и переоблачиться в джинсы и футболку, чтобы после случившегося не мозолить горожанам глаза военной формой.

И все же самым невероятным из того, что произошло с Костей за последние сутки, были разговор с генерал-лейтенантом Кулеминым и его поручение. Першилин и Халмирзаев мирно покуривали на стоянке машин у военного госпиталя, когда с тыла подошел Кулемин с букетом роз и вручил его Косте: «Вот вам поручение — поезжайте в госпиталь Марии Магдалины и вручите цветы пострадавшей. Поговорите, пригласите в полк. Словом, вы же молодой человек, найдете, что сказать девушке…»

Затем генерал усадил Першилина в «русский мерседес», для которого полста километров до Охотничьей Деревни не расстояние, а сам уехал с начальником гауптвахты на потрепанном комендантском «уазике».

«Волга» и сейчас стояла на противоположной стороне улицы, в тени. Костя снова постучал в дубовую дверь медным кольцом. На этот раз ставенка окошка приоткрылась. На Першилина внимательно глядели выцветшие за монастырскими стенами глаза.

— У вас находится на излечении Ева Миллер, — повторил Костя. — Я обязан ее видеть. Принести извинения. Очень надо. Помогите, пожалуйста.

Дверь чуть приоткрылась.

— Помощь наша — в имени Господа, сотворившего небо и землю.

— Все под богом ходим, — согласился Костя. — Я летчик, я знаю по себе.

Створка дубовых ворот отворилась шире. Костю объяла прохлада, которой и в полдень дышали каменные своды. На стене в привратницкой висело распятие, под ним блестел хромом телефонный коммутатор. Монахиня с выцветшими глазами, позвякивая ключами у пояса, повела Костю за собой.

«Дзинь-дзинь-дзинь» — брякали ключи, и позади остался мощенный булыжником дворик. Затем башмаки ключницы, очень похожие на те, что выдаются офицерам на вещевом складе, неспешно пересчитали стертые мраморные ступени на второй этаж лечебного корпуса. В коридоре витал запах церкви и лекарств. Через каждые пять шагов в стене были неглубокие ниши.

— Ева Миллер, — сказала ключница, останавливаясь. — Келья семь. Температура утром — тридцать шесть и семь. Механическое поражение мягких тканей глютеуса.

Последнее слово осталось для Першилина загадкой, и на душе стало муторно. Ключница постучала в дверь, и они вошли. В палате Евы, напоминающей пенал, не было места для лишних предметов, а тем более людей.

— Здравствуйте, — сказал Костя. — Я приношу глубокие извинения за то, что…

Запинаясь, он добрался до конца бесконечной фразы и произнес еще несколько, построенных по всем правилам грамматики и наизусть выдолбленных по дороге сюда.

Ева внимательно слушала, лежа на животе. Она смотрела снизу вверх, поэтому было что-то детское, трогательное, щемящее в ее лице, начисто лишенном косметики.

— Какие красивые розы, — сказала она.

Костя положил букет на тумбочку.

— Не сюда, — произнесла ключница и указала на подоконник, где стояла простенькая вазочка, уже наполненная водой.

Костя положил на табуретку рядом с кроватью коробку конфет и снова не угадал: место конфетам в тумбочке. На табуретке же, отодвинутой на приличное от постели девушки расстояние, полагалось сидеть самому Першилину.

Откуда-то из складок своего одеяния ключница вытянула карманные часы и приблизила к циферблату скучный нос:

— Десяти минут для первого знакомства будет достаточно.

Дверь закрылась. Они остались вдвоем.

Десять минут — большое время. За шестьсот секунд можно выполнить взлет и посадку, снять человека со льдины или засадить в камеру, но сейчас, порази гром, Костя не знал, чем занять эти минуты. Будь она русская девчонка — чмокнул бы в бледную щеку, обещал, черт с ним, жениться. Однако перед ним в стерильном койко-месте лежала иностранная подданная, здоровью которой причинен ущерб. Неожиданно для себя Костя спросил:

— Слушай, а этот… глютеус, как, для жизни не опасно?

Ева не поняла:

— Глютеус?

Ее грудной голос обладал стереофоническим эффектом, звучал одновременно из всех углов палаты.

— Не знаю, что это такое. А почему ты спросил?

— Я спросил потому, что ключница сказала: поражены мягкие ткани глютеуса.

— Глю… — и вдруг Ева прыснула от смеха, спрятала лицо в подушку, а когда подняла его на Костю, в глазах плясали бесенята: — Помнишь вечер в тире? Тебе еще залепило осколком по физиономии. Какая щека?

— Левая. Царапина осталась.

— А у меня правая. Для симметрии.

— Правая — что? — не понял Костя, вглядываясь в бледное, но красивое и веселое лицо.

— Ты еще не понял, почему я валяюсь на пузе? Ягодица. Наверное, это и есть «глютеус» на чертовой латыни.

— Сильно болит? — Непонятно как Костя оказался в непосредственной близости от пораженной части тела.

— Сейчас не болит. Но занозища была здоровенная. Зачем вы делаете свои автобусы из фанеры? Теперь, Костя, за тобой должок.

— Всегда готов, чем могу… Какой?

— Поцелуй, — озорно улыбнулась Ева.

В этот рискованный момент Костя услышал шаги в коридоре и отдернул руку, уже приподнявшую край одеяла. Мысленно он благословил монашеский орден, обувший инокинь в ботинки на жестких каблуках, и тут же проклял ключницу за пунктуальность.

— Приходи еще, — шепнула Ева.

— Если пустят.

— А ты не спрашивай. Следующий по улице дом — наша гимназия. Там прогулочный дворик — и стена осыпалась. Она…

На пороге стояла ключница. В ее поднятой руке покачивались на цепочке карманные часы…

Начальник гауптвахты встретил Костю вопросом:

— Ну, выполнил поручение генерала?

— Надеюсь, — скромно ответил Костя. — Моя персональная камера еще не занята?

— Ждет. Но прежде проведешь занятие по строевой подготовке.

Костя вздохнул. Они стояли у фонтана, где было одним карпом меньше, чем вчера.

10. Седьмая статья

Два легковых автомобиля подъехали к воротам контрольно-пропускного пункта вертолетного полка почти одновременно. Первой была бело-синяя «Лада» с проблесковыми маячками над крышей, вторым — серенький «жигуленок». Открывая его дверцу, Ржанков подумал о машинах: неплохая парочка!

— Место встречи изменить нельзя, — сказал Конрад Лейла, выбираясь из полицейской «Лады». — Я как раз был