— Саня, ты? — удивилась я. Хотя чему тут удивляться — дети быстро растут. И этот тоже — в последний мой приезд ему было пятнадцать. Сейчас — здоровенный детина, скорее всего уже после армии — бритые виски, длинный чуб лезет в глаза.

— Саня-Саня… — скопировал он зайца из мультика, привычно убирая волосы назад: — Держи вот — передать велено. Что еще нужно будет — говори.

Взглянул на ключи в моих руках, новую дверь и хмыкнул. И действительно…

— Кем это велено? — уточнила я.

— Мастера дверь поставили, а мать твоя велела нам ключи отдать. Да держи уже! Там у меня матч…

Из его квартиры слышались вопли с трибун и возбужденный голос комментатора. Все ясно… Янку лучше класть спать во взрослой спальне. Расплатившись с таксистом, я открыла дверь и шагнула внутрь квартиры, оставив вещи пока что на площадке.

И квартира была будто не наша… Хотя нет — на комоде стоял знакомый набор фарфоровых ваз — вытянутая и тонкая, низкая пузатая и третья — вся резная, в сквозных дырочках… все разрисованы под малахит — последний папин подарок маме на ее День рождения. Его кресло — старенькое и очень удобное, я узнала его даже под новым чехлом. Наверное, внутри новой мебели, расставленной в комнате, найдутся и другие старые вещи — фотоальбомы, книги и еще что-то.

Все остальное в квартире было новым — красивым, светлым, стильным… Работа проделана грандиозная: вместо обоев на стенах фактурная штукатурка теплых оттенков — теплый апельсин в комнате, мята в детской и гречневый мед в маминой спальне — темновато на первый взгляд. Но с новой мебелью сливочного цвета темные стены смотрелись замечательно. Тихая Янка хвостиком ходила за мной и тоже рассматривала новое жилье. Потом я вспомнила про вещи, внесла их и мы продолжили осмотр.

Кухня под беленый клен. Стиралка, чайник… Господи! Даже кофемашина. С ума сойти. Потолки, полы… Во сколько же это обошлось? Мама несколько раз уточняла сроки моего отъезда. Спешили, наверное — на все про все было чуть больше месяца.

— Мам… нада есть! — эта хитрая девочка наловчилась избегать шипящих звуков. Но мне казалось, это даже неплохо если она уже грамотно подбирает подходящие по смыслу слова. Кушать — есть, пошли — идем, нашла — увидела, хочу — надо…

— А мы сейчас, — пообещала я, вдыхая остаточный запах ремонта… нужно будет хорошенько проветрить в комнатах, пока мы на кухне. Отопление уже подключено — в квартире тепло, чисто, светло… все абсолютно так, как мне нравится. Мама знала — как. Пока варила Янке кашку пока еще на сухом молоке, глаза не раз затягивало соленым туманом. Мама вспоминалась и там — на востоке, рядом со своим Джаухаром и здесь — еще раньше. И папа тоже…

Решив, что в магазин схожу уже завтра, доела после Янки, заварила себе ромашковый чай, не забыв о витаминах. Потом купала мелкую, любуясь кафельной плиткой в ванной — под розовый камень. Ванна была пока без мыла и шампуня — я просто смывала дорожную усталость с дочки, а когда она уснула — и с себя тоже.

Сидела потом на кухне, опять пила чай и грустила… устала, растрогалась? Меня снова бережно обкладывали ватой и всячески обставляли со всех сторон. Вспомнилась еще одна странность — что это вдруг бабушки взялись меня подбадривать? И Саня предлагал помощь, хотя, наверняка, едва помнит меня и видно было, что через «не хочу». Но все это выяснится потом, да не так и важно.

Я не говорила маме, что оставляю фасолинку расти… из вредности, наверное. Да, так и есть — отчего-то упрямо хотелось: сама-сама-сама. А мне не дают, меня опекают и задаривают. И это счастье, что у меня есть мама и она здорова, а для нее такое же счастье, наверное, что можно вот так — есть такая возможность. И как же Джаухар переступил через свои принципы и их порядки? Или они были настолько уверены, что я поступлю именно так и не иначе?

Звонок будто разбудил меня, и я поспешила ответить, чтобы не разбудить Янку. Нужно потом сделать вызов тише…

— Ксюша, привет! — радовалась чему-то мама, — вы уже доехали! Все нормально? Почему не сообщаешь?

— Я еще не соотнесла время — там и тут, не сообразила. Все хорошо, мам… не узнала нашу квартиру. Спасибо…

— Это Джаухар… тебе понравилось? — беспокоилась она, — я говорила с дизайнером, с мастером. Трубы тоже поменяли, вот только сам дом уже не новый, а электропроводка, сказали — в хорошем состоянии. Медные проводочки, они вроде лучше, чем…

— Спасибо, мам, — хлюпала я, — скажи и ему от меня спасибо, все очень нравится. И папино кресло…

— Да, там еще кое-то в шкафу… я попросила аккуратно сложить. И тогда рука не поднялась и сейчас, — вздыхала мама.

— Мама… береги там себя, — дергались и вибрировали мои нервы, упрямо лилась вода из глаз.

— Может, что-то все-таки случилось? — осторожно поинтересовалась она.

— Марина в коме, — глухо призналась я, — поссорились, накричали со Славом друг на друга и она сорвалась… Валентина рассказала. Не справилась с управлением, выворачивала как-то… подставилась. А может плакала — за слезами плохо видно.

— Больше никто не пострадал? — уточнила мама.

— Она была одна, а другая машина… нет, будто бы не серьезно. Сказали бы? Я не знаю, мама…

— А прогноз?

— А прогноз не прогнозируют, — невесело пошутила я, чувствуя, что уже немного успокаиваюсь — от ее делового тона, спокойного голоса.

— Ты переживаешь, это понятно… за ней есть кому присмотреть, если что?

— Да, есть. Переживаю, конечно… лицо тоже сильно пострадало. Ты не видела фото, она красивая — тонко так, а теперь…только бы выжила.

— Точно у нее есть поддержка? А тогда зачем ты плачешь? Жива — уже хорошо. Нужно надеяться и о плохом не думать, гнать его. Твоей вины нет, ты не оставила ее без помощи, так что займись сейчас своей жизнью, — вздохнула она, — я же знаю, Ксюша, понимаю — почему ты уехала и зачем тебе все это.

— Озвучь тогда, мам, а то я и сама толком не определилась, — усмехнулась я, — то уверена, то нет.

— Знаю, потому что сама прошла через подобное — ела себя и искала себе наказания. А знаешь за что?

— Даже не догадываюсь.

— Что его нет, а я жива и неплохо жива — есть крыша над головой, работа, здоровье и ты… а его — нет.

— Глупо, мама? — прошептала я.

— Со стороны всегда виднее. Потом и я это поняла. Поймешь и ты, но раз тубе нужно…

— Джаухар говорил тогда что-то о содержании… Не нужно. Пожалуйста. Мне будет плохо… неловко еще и перед ним.

— Я передам ему. Но ты же Кариба — родственная душа, — улыбалась мама, — ты уехала, а он меня успокаивал, что в ваших разговорах успел узнать тебя и ты лучше, чем я о тебе думаю. Я — представляешь?

— И все-таки…

— Как скажешь, Ксюша. Но это искусственно созданные трудности и будет с них прок? Когда у людей действительно проблемы и они вынуждены крутиться изо всех сил, это одно. А ты уехала — и ладно, но все остальное…?