Облегчённо выдохнул, стал вытирать о траву измазанный всяким дерьмом приклад. Вскинул руку к часам, сплюнул от досады - треснуло и вдавилось стекло циферблата, оторвалась часовая стрелка. Покачиваясь, Пашка ввалился в кустарник, сначала не уверенно шёл, переваливаясь как медведь, потом грузно побежал, давя молодую поросль.

Это могло продолжаться вечно, круглая земля всё никак не кончалась. Временами в затуманенном мозгу возникала мысль, что он бегает кругами. Ноги с трудом тащили его, Карякин спотыкался о корни, шёл как пьяный.

- Стоять!.. - из кустов выпрыгнули двое в маскхалатах, наставили короткие карабины. - Руки вверх!

Пашка рухнул на колени, закружилась голова, вроде по-русски говорили, во всяком случае он их прекрасно понимал. Хрустнул валежник, ещё две тени появились в стороне.

- Наш что ли? - с сомнением заметил красноармеец. - Эй, ты кто такой?.. Куда собрался?

- 239-ый полк? - пробормотал Карякин, язык заплетался.

- Ага, так мы тебе и сказали, - фыркнул боец, присаживаясь на корточки. – Это, между прочим, военная тайна. Ты кто? Дезертир или фашистский лазутчик?

- Я сейчас тебе такого лазутчика покажу, до победы будешь кости по госпиталям сращивать! - вспылил Паша.

- Подожди, Мухин… Я его кажется знаю, - рассудительно изрёк другой и тоже опустился на корточки. - Он у Мезенцева служил, их группа ушла и не вернулась, командовал лейтенант… не помню как его фамилия…

- Шубин - его фамилия, - выдохнул Паша. - А моя Карякин. Мужики, времени нет, надо срочно доложить командрванию важные разведданные. Фрицы готовят контрудар в районе Смоленской дороги, уже выступили, а наши не знают. Который час, мужики?

- Скоро час.

- Далеко до штаба полка?

- За леском… Мы только оттуда, недавно.

- Мужики, срочно в штаб! - взмолился Паша. - Ей богу, катастрофа произойдёт, если не успеем. И вы, суки, будете отвечать за то, что протянули резину.

- Ладно, не пугай – пуганые, - поморщился старший передового дозора. – Бежать-то сможешь, горе-воин? Учти, на закорках не потащим.

Волнение разведчика передалось остальным. Карякин пришёл в себя, растолкал красноармейцев, рванулся вперёд.

Вскоре группа прибыла в расположение полковника Самойлова. 239-ый отдельный полк понёс тяжёлые потери, но пока ещё считался боеспособным формированием. Сам полковник получил тяжёлое ранение, его самолётом отправили в госпиталь. Временно полком командовал начальник штаба. Его заместитель по разведке - Капитан Мезенцев тоже был жив - получил ранение в руку, но полк не оставил.

Появление разведчика вызвало изумление. Тот не мямлил, докладывал чётко и вразумительно, хотя качался при этом как былинка на ветру, паре красноармейцев приходилось его держать. По мере изложения капитан Мезенцев бледнел, потом вскинул руку, уставился на стрелки циферблата. Связь со штабом Рокоссовского с утра ещё имелась.

- Спасибо, - волнуясь пробормотал Мезенцев. – Эй, кто там?.. Бойца накормить, напоить и уложить спать.

Капитан спотыкаясь и придерживая забинтованную руку, побежал в блиндаж, где размещались офицеры полка. Там же сидели радисты, поддерживающие связь со штабом генерал-майора Рокоссовского.

Резервы у командования соединения, прикрывающего Смоленское направление, были мягко говоря ограничены, но эскадрильи исправных бомбардировщиков СУ 2 имелись. Самолеты стояли на замаскированном аэродроме, вблизи села Рождественское, это был последний резерв для затыкания самой опасной дыры.

Полученные разведданные в штабе соединения встретили с сомнением - такого не может быть! Откуда в этом районе взяться немецким танкам, да ещё в таком количестве - выпили разведчики лишнего, не иначе в глазах двоилось, сами не поняли, что видели. А ещё не исключается наглая дезинформация.

- Разведданные надо бы ещё раз проверить, товарищ генерал-майор, - убеждал начальник штаба. - Мы не можем по указке какого-то красноармейца поднимать в воздух последнее, что у нас осталось.

Рокоссовский колебался, водил карандашом по карте, разложенной на столе. У него отменная интуиция, а ещё голова работала как надо. Если дезинформация, то довольно странная, дезу подбрасывают часто, но обычно она хоть как-то похожа на правду. Генерал в нетерпении поглядел на часы - 13:00.

По Смоленской дороге идёт поток из прорванного кольца и будет ещё идти как минимум сутки. Заслоны жидкие но как-то держатся, работают передвижные зенитные установки. Если всё правильно, не позднее чем через полчаса танковая колонна вклиниться в порядки 16-ой армии, пробьётся к дороге и тогда бутылочное горло перекроется. Подтянется авиация противника и начнётся побоище, где даже целиться не надо.

- Василий Аверьянович, командуйте! - распорядился Рокоссовский. - Некогда проверять разведданные, пусть на месте проверяют. Не позднее чем через пять минут, 34-ая эскадрилья ближних бомбардировщиков должна подняться в воздух. Вы лично несёте ответственность за сроки. Что у нас с гвардейскими миномётами?

- Единственный дивизион выдвигается к Отрадному, товарищ генерал-майор. Он может прибыть в означенный квадрат не раньше чем через полчаса.

Немцы привыкли действовать по чёткому графику, если что-то заставляло их менять планы, это сильно расстраивало. Цистерны с горючим опоздали на сорок минут, заправка тоже затянулась.

Бронетанковая колонна в количестве тридцати семи машин выступила с места дислокации только в половине первого. Восемь километров она прошла за час, лесные дороги извивались, не поддаваясь привычной логике.

Советская бомбардировочная авиация налетела в тот момент, когда колонна находилась на открытом участке местности, до трассы с окруженцами оставалось чуть больше двух вёрст. СУ 2 заходили со стороны солнца, шли на бреющем полёте вдоль дороги. Бомбы соскальзывали с внутренних подвесок фюзеляжа и самолёты сразу же набирали высоту, заходя на второй круг. Вся местность вдоль дороги покрылась полосой разрывов, вспыхивали как факелы хвалёные Панцер 4, рвались под завязку заполненные топливные баки, у нескольких танков отлетели башни вместе с орудийными стволами. Горящие машины перегородили дорогу остальным - объехать было невозможно, укрыться негде. Горела и плавилась земля, равнину накрыл удушливый дым. Танкисты в чёрных комбинезонах прыгали с брони, метались в поисках укрытий. Самолёты пикировали, грохотали крупнокалиберные пулемёты, истошно кричали, катались по земле горящие люди. Запас бомб был ограничен - самолёты только дважды зашли на цель, потом помахивая крыльями, ушли на восток.

Колонна чадила зловонным дымом, по всюду валялись мёртвые тела, обломки орудийных башен, колёса, гусеницы. Но часть машин, особенно хвосте колонны, сохранила ходовые качества - зарычали моторы, обугленные танки с потускневшими крестами переползали через обочины, выходили в поле. Шесть машин уцелели, ещё три получили незначительные повреждения. Остатки колонны собирались в стороне от дороги, где не было огня и удушливого дыма, танкисты выбрались наружу из своих раскалённых печей, попадали в траву, хватаясь за полевые аптечки.