В ноябре в Берлине проводилась Всемирная охотничья выставка. Галифакс получил приглашение принять участие в этом мероприятии в качестве магистра по лисьей охоте. Получив приглашение, «Эдвард был очень удивлен и послал приглашение Энтони (Идену. – М. Д.), выражая желание отнестись к этому с большой серьезностью. У него был разговор с Энтони и Ваном (Ванситтартом. – М. Д.), первый сказал, что был бы “весьма счастлив”, если бы тот поехал, в то время как второй настаивал, что ездить не надо, поскольку, конечно, стали бы задаваться щекотливые вопросы. Когда Эдвард рассказал мне про все это, я был несколько растерян. Я искал другую возможность, которая будет нам предоставлена, но назначил встречу с Эдвардом и Энтони, и теперь официально зафиксировано, что Э. поедет в 10-х числах следующего месяца»358, – протоколировал Невилл Чемберлен. Вопреки расхожему мнению, Иден был в курсе этой поездки с самого начала. Миф о том, что все это происходило за спиной министра, активно развивал Уинстон Черчилль359, тем не менее это было неправдой. Скорее, Иден и Галифакс изначально это обсуждали за спиной премьера.

Вскоре первоначальная растерянность Чемберлена сменилась уверенностью, что работать надо и с этой возможностью. Энтони Иден вызвался инструктировать и самого Галифакса, и Гендерсона, прибывшего в Лондон. Он говорил, что надо дать понять Гитлеру, что его вмешательство в дела Австрии и Чехословакии будет однозначно отрицательно расценено Британской империей. Противился встрече и, как выяснилось, делал правильно сам Гитлер. У него было «внедренное отвращение к частным контактам с дипломатами, которым он не доверял как классу»360. К тому же он не любил охоту, выставку посещать не хотел, а соответственно, и встречаться с Галифаксом в Берлине тоже. Но все же личный разговор их был необходим, поэтому немцы и британцы условились о том, что лорд Галифакс посетит Бергхоф, резиденцию Гитлера в Берхтесгадене.

Иден запротестовал, ведь это превращало частный визит и «случайную» возможную встречу Гитлера и Галифакса на выставке в Берлине в визит официальный с той подоплекой, что Британия ищет встречи с германским канцлером. Зная отношения немецкой стороны к утечкам в прессу разного рода секретных договоренностей, которые регулярно практиковал Форин Оффис, Энтони Иден немедленно опубликовал в «Йоркшир пост» и «ориентировочную базу» Геринга, переданную ему через посла Гендерсона еще в октябре, и план предстоящего визита Галифакса на охотничью выставку.

Не сказать, что самого лорда Галифакса не устраивал вариант немедленно отказаться от поездки. Не сказать, что он не устраивал и немецкую сторону. И только премьер-министр Чемберлен был непреклонен: «Мне очень было тяжело договориться с Ф. О. по визиту Галифакса. На самом деле, я должен был бороться буквально за каждый дюйм его пути»361. Шумиха вокруг предстоящей поездки нарастала. Заволновались французы, которых о таком визите никто не информировал. Сам министр иностранных дел в это время простудился и заболел. Он приказал отделу прессы Форин Оффиса дать официальное сообщение для СМИ, где говорилось бы, что визит носит частный характер, что это не официальные переговоры официального правительства Его Величества с официальным Третьим рейхом. Тем не менее пресса продолжала смаковать будущую встречу с другого ракурса.

Галифакс замещал больного Идена в Форин Оффисе, как раз когда тот, чихая и кашляя, пришел на службу сделать выговор отделу прессы. Вдвоем они решили пойти к премьер-министру. Чемберлен встретил их и сказал, что сам завтра выступит перед журналистами и все всем объяснит, но Идена это не успокоило. Он начал ссору, в итоге Чемберлен послал его домой пить аспирин и не устраивать скандала. Иден повиновался и из дома написал инструкции премьер-министру: «Вот мои указания, которые, как я надеялся, будут переданы в прессу сегодня и которые, я уверен, обозначают именно ту линию, какую мы должны проводить в связи с визитом Галифакса, чтобы не преувеличивать значение его посещения Рейха. Это будет неофициальный, и только неофициальный контакт, а не переговоры. Еще более смешно предположить, что посещение такого характера может быть рассмотрено как любое изменение в основных принципах британской внешней политики. Так же, как не может быть никаких попыток ослабить ось Берлин – Рим, нет никаких предпосылок для изменений в сердечных отношениях между Великобританией и Францией»362.

Спокоен в такой нервозной обстановке оставался сам непосредственный участник предстоящих переговоров лорд Галифакс: «Я не могу притвориться, что был когда-либо очень жизнерадостен по поводу результата этого приключения. Но, оглядываясь назад, я не думаю, что сделал что-то плохое. И я, конечно, был рад увидеть лично такое бесспорное явление, каким был Гитлер»363.

На открывшейся выставке в Берлине Галифакс стал главным экспонатом. 17 ноября в сопровождении посла Гендерсона он проходил сквозь толпу немцев, возвышаясь над собравшимися во весь свой выдающийся рост, и производил приятное впечатление, вселяя в германский народ надежду на дружбу с Британией. После осмотра выставки он был приглашен на обед к чете фон Нейрат, где Галифакс заговорил о возможности для рейхсминистра иностранных дел посетить Лондон, чтобы перевести переговоры двух правительств на новый уровень. Особенно Галифаксу понравились коричневые таксы фон Нейрата, которые были точно такими же, как его собственная собака Джемма364. Иными словами, до непосредственной встречи Галифакса и Гитлера все шло хорошо. И премьер– министр Чемберлен, оставшийся на острове, был полон оптимизма относительно данного приключения.

Но вечером 19 ноября 1937 г. лорд Галифакс наконец добрался до резиденции Адольфа Гитлера. «Снег лежал на земле, но дорожка и крутые ступени к дому были подметены. Когда я выглянул из окна автомобиля, на уровне глаз я видел посреди этого подметенного пути ноги, одетые в черные брюки, оканчивающиеся лакированными ботинками. Я предположил, что это был лакей, который спустился, чтобы помочь мне выйти из автомобиля, но почему-то не торопился вытащить меня. Тогда я услышал фон Нейрата или кого-то еще, хрипло шептавшего мне на ухо: “Der Fuhrer, der Fuhrer”; и меня осенило, что ноги принадлежали не лакею, а Гитлеру. Выше брюки переходили в пиджак цвета хаки с повязкой свастики на руке. Он вежливо приветствовал меня и провел меня к дому»365. По дороге Галифакс, естественно, рассказал фюреру, как ошибся, приняв его за нерасторопного лакея, весело и дружелюбно смеясь. Фюрер ограничился кислой улыбкой в ответ на это. Начало встречи было положено.