– Вы с ума сошли… – Марк покачал головой.

– Я разведчик, – парировал Тим. – Один из моих инструментов – точность. Иначе данным невысока цена, если я смешаю их с догадками и эмоциями. А еще хуже, если я свои эмоции через текст передам в штаб. Куда лучше будет, если аналитики все спокойно оценят, а уже на основании этой оценки будет принято верное решение.

– Да от вас и требовалось передать в отчете именно эмоции! – неожиданно вспылил Марк. – Что еще, если не эмоции, могут заставить Метрополию прислать сюда эскадру с десантом? Вам надо было их напугать! У вас у самого, кроме детских страхов, еще какие-нибудь есть? Вам самому не страшно от того, что здесь происходит?

– Я еще не знаю, что здесь происходит, – спокойно ответил Тим. – Да мне и по должности не положено знать всего. Я указал в отчете непосредственные факты, которые наблюдал лично. И более того, я пересказал все, что услышал от тебя и Марины. Или я должен был соврать, что видел тут полчища боевых машин?

Марк выдохнул, словно выпускал накопившийся пар. Его бурный монолог разбудил Марину, девушка села на кушетке, протирая заспанные глаза.

– Я не говорил насчет вранья, – спокойнее произнес спасатель. – Но не все факты могут быть доступны, и не всегда. Мне бы хотелось, чтобы вы передали в отчете собственные впечатления от происходящего, понимаете? Это ведь тоже факты – то, как реагирует на происходящее непосредственный наблюдатель. Вы же не можете передать в отчете вкус пищи, к примеру, но в состоянии передать то, как сами отреагировали на этот вкус. Вы ведь напишете, что пища была вкусной или противной, в зависимости от того, как сами ее оценили. Вот и следовало написать, что вы уверены в необходимости отправки эскадры на Асур. А вы что сделали? Указали, что необходимым ее считает какой-то никому не известный командир спасателей контингента?

– Я считаю, что отчет должен быть максимально точен, а уже в компетенцию аналитиков входит оценить степень реальной опасности, а в компетенцию руководства входит принять соответствующее угрозе решение, а эмоции – это не для агента. И пищу я в отчете вкусной не назову, а сообщу, что она лично мне понравилась. И не надо мне указывать, что писать в донесениях.

Марина поднялась с кушетки.

– Ребята, хватит вам ссориться! – примиряющим тоном сказала она. Марк обернулся к ней так резко, что у Картера на миг замерло сердце.

– А ты вообще заткнись, – презрительно бросил Марине спасатель. – Когда не знаешь, о чем говоришь.

– Полегче на поворотах… – рекомендовал ему Тим.

Вместо ответа Марк коротко, но мощно всадил ногу под грудную пластину скафандра сидящего в кресле Картера. Защитный костюм тут же отреагировал отказом всех приводов – спасатель знал, куда бить и как вывести скафандр из строя. От неожиданности произошедшего Тим не успел вовремя поставить блок от удара, а потому вся его сила пришлась в основной информационный коллектор костюма, полностью блокировав его двигательные функции. Картер опрокинулся на спину и рухнул на пол возле пульта. Марина едва успела рефлекторно отшатнуться, второй удар Марка и ее сбил с ног, так же выведя скафандр из строя.

Спасатель как ни в чем ни бывало уселся в кресло, из которого вышиб разведчика, взял в руки клавиатурный модуль антенного коммуникатора и внимательно его осмотрел.

– Хочешь жить, рассказывай, как этим пользоваться, – посоветовал Марк.

– Да иди ты, – ответил Тим. – Что за муха тебя укусила?

– Если до тебя еще не дошло, то мне нужна тут имперская десантная эскадра. И будь уверен, я найду способ заставить тебя написать и отправить правильно составленное донесение.

– Все же я не уверен, – с иронией произнес разведчик. – Сам я тебе не скажу, а без моего ведома ты этой штукой воспользоваться точно не сможешь.

– А если я из тебя жилы начну сантиметр за сантиметром вытягивать?

– Разочаруешься. Я прошел подготовку, как и любой разведчик, и эта подготовка позволяет оставаться нечувствительным к любой боли в течение длительного времени. Мало того, я еще и сердце могу при необходимости остановить, так что в любом случае ты дырку от нулика получишь, а не код доступа к устройству. Это можешь сразу выкинуть из головы. Отчет уйдет либо в том виде, как я его написал, либо не уйдет вовсе.

– Дьявол бы тебя забрал… – Марку удалось включить модуль, но он отдавал себе отчет, что код подобрать не сможет. – Ну почему Корпорация не прислала сюда обычного комиссара? Теперь возни будет… А может, мне у Марины жилы начать вытягивать, а? Она покричит, ты послушаешь?

– Валяй, – с усмешкой ответил Тим. – Женские крики страдания так похожи на крики сладострастия…

– Блефуешь, тварь… – прошипел Марк.

– Да плевать я хотел на твое мнение по этому поводу, – равнодушно ответил Картер. – Ты лучше скажи, за каким дьяволом тебе тут так вперлась эскадра, что ты подписал себе смертный приговор, напав на агента имперской разведки?

– Это ты себе приговор подписал и этой контингентской давалке тоже. – Марк отшвырнул клавиатурный модуль на стол перед пультом и выбрался из кресла. Марина лежала на спине, всего в паре шагов, так же, как Картер, не в состоянии шевельнуться.

– Конечно, можно предположить, что эта красавица для тебя ничего ровным счетом не значит. Если ты собственное сердце готов остановить, а я не удивлюсь, если это правда, учитывая фанатизм имперских прихвостней, то ее жизнь и страдание тебе по боку тем более. Логика в этом есть, несомненно. – Марк присел возле женщины на корточки. – Но столь весомое заявление с твоей стороны все же требует проверки.

Он взялся за кромку ее шлема и вытянул указательный палец так, что тот едва не касался закрытого от страха глаза Марины.

– Я спокойно могу выдавить ей глаз, – сообщил спасатель. – Но не стоит с этим спешить. Один дьявол знает, какое у тебя понятие о милосердии. Может, если я ей глаз выдавлю, так ты ее и спишешь сразу, как калеку. Типа, чего теперь ради калеки стараться…

– Ты точно умом тронулся, – уверенно заявил Тим.

– Это тебе только так кажется, – ответил Марк. – Это вы там помешались все на имперских идеалах. Вам дали миску с едой, крышу над головой, модные шмотки и ложное чувство вашего превосходства над другими. И внушают каждый день, что только это человеку и нужно. Но человек не зверь, ему мало норы, кости и доминантного положения в стае. Хотя такому убожеству, как ты, этого все равно не понять. Давай-ка лучше к делу. Мы сейчас вот как поступим. Я буду делать Марине больно. Очень. Но калечить пока не буду. А пока она будет кричать и корчиться, ты подумай, может, все же в тебе осталась капля человеческого, может, ты мне все же скажешь код, чтобы избавить от страдания ближнего своего. Что, страшно, девочка? Сейчас тебе будет так больно, что искры из глаз полетят.

– Не надо, Марк! – взмолилась Марина. – Пожалуйста… Я ему никто, у нас с ним даже секса не было. Ему плевать, что ты со мной сделаешь.

– Секса не было, говоришь? – голос Марка сделался холодным и злым. В нем начисто пропали шутливые нотки. – А почему его не было, можно у тебя поинтересоваться? Времени тебе мало дали или ты разучилась мужиков заводить? Это, дорогуша, твоя проблема. Тебе было приказано, и всем нужен был результат.