Логичным следствием данного подхода является полное доверие частным предприятиям, уполномоченным вы­ носить более верные решения, нежели публичные власти. Теоретики управления лоббируют идею перестраивания общественного действия под действие частное, так как последнее гораздо эффективнее первого. Это убеждение основано на вере в универсальные рыночные ценности. Последняя в свою очередь основана на ложной идее, согласно которой операции обмена и установление цены происходят (или же происходит эффективное ассигнование ресурсов) оптимальным образом благодаря волшебному эффекту «невидимой руки» — при том, что условия конкуренции максимально приближены к «чистым и прекрасным»10. Отсюда следует, что необходимые «структурные реформы» должны способствовать росту конкуренции, а общественные и международные отношения должны всесторонне регулироваться механизмами спонтанного уравновешивания, подобными механизмам рынка. Идеальное общество, таким образом, уподобляется рыночному пространству, за­ чищенному от всего, что могло бы помешать рыночным от­ ношениям, определяемым как взаимовыгодный обмен.

Констатируя, что в глобализованном мире государства­ нации переживают кризис (что очевидно), а актуальные проблемы характеризуются высоким уровнем сложности (причем второе призвано объяснить первое), управление претендует на то, чтобы подчинить государства законам и нормам частной экономики. Что в конечном счете означает свести к единой категории организации с вполне определенным назначением — такие, как компании или пред­ приятия — и общественно­политические организации, чье назначение намного более туманно.

Общая идея заключается в том, чтобы, с учетом «сложности» актуальной проблематики, лишить политиков их монополии на ответственность. Последняя должна стать отныне прерогативой гражданского общества и рынка при том, что добиваться определенных результатов имеют право лишь эксперты, наделенные специфическими компетенциями. По большому счету, это и есть старый либеральный постулат, согласно которому всякое проявление политического суверенитета препятствует проявиться во всей полно­ те эффективности механизмов спонтанного регулирования. В самом деле, сегодня мы вновь все чаще слышим о «мягкости», «гибкости», «интеграции», «эффективности». Под видом «оптимизации работы организаций с целью повысить их производство социальных ценностей» или же «привлечения неполитических участников» к решению общественно­политических вопросов происходит противодействие правительствам и государствам и максимально возможный перенос политики в руки частных лиц.

Публичные решения более являются не следствием об­ суждений или голосований, но следствием взаимодействия и обмена между социальными агентами. Общество, заведомо представленное функционирующим по модели рынка, превращается в пространство столкновения интересов. Оно должно саморегулироваться, подобно тому как устанавливаются спрос, предложение и цены. Базовая идея здесь та, что различные интересы, мотивирующие действия агентов, на самом деле не являются абсолютно противоположными, так как «политический маркетинг» всегда может их примирить. Таким образом, проблема ценностей — которые, в отличие от интересов, не продаются и не покупаются — оказывается упраздненной. Члены общества рассматриваются скорее как клиенты и потребители, нежели как граждане.

«Качественное управление» сводится к «партнерскому соглашению», легитимирующему себя через кредит, сбыт и достигнутые экономические результаты.

Теория управления, как мы видим, развивалась изначально на основе управления предприятием (corporate governance). Само понятие «качественного управления» не­ посредственно заимствовано из сферы руководства большими предприятиями. «Мажоритарная культура, — подчеркивает Клод Ревель, — культура process, культура типовых правил, аналитических таблиц, индикаторов, моделей, соотношения с практикой, — одним словом, она очень похожа на новейшие правила менеджмента»11. «В управлении, — замечает в свою очередь Тьерри Бругвен, — наблюдается всеохватная техническая нормализация, которая стремится упразднить политическое измерение под прикрытием дискурса „нейтральности“ и управления компаниями. Управление приводит к подмене юридических норм (принятых публичной властью, представительницей народа) техническими нормами (диктуемыми частными интересами)»12.

«Я хотел бы править свободно, как предприниматель» — так выразился Берлускони. В самом деле, теория управления стремится создать впечатление, что политическое действие и управление людьми являются прежде всего делом хозяйственников и экспертократов. «Политические и экономические руководители, — пишет Робер Шарвен, — стре­ мятся навязать представление, что общество управляется таким же образом, как и предприятие. Это чаемое взаимопроникновение политики и хозяйства осуществляется на самом деле отнюдь не в пользу политики, которую пред­ полагается принести в жертву. Вместо противоречий и споров, которые подразумеваются демократическим устройством, центральной становится проблема реализации методов управления, бесспорных с точки зрения экспертов. Политическая неустойчивость, неизбежная в рамках демократии, уступает место стабильности технических администраторов и эффективному маркетингу. В соответствии с либеральной идеологией предполагается максимально развести политику и экономику, оставив политике лишь соответствующую остаточную часть»13.

Как всегда у либералов, данный проект анонсируется как нечто сугубо неидеологическое. Он призван отстаивать не правые или левые идеи, но «работающие идеи» (можно подумать, что сам культ эффективности не вытекает из всем известной идеологии утилитаризма). Славой Жижек дал прекрасный ответ на это утверждение, заметив, что политическое в собственном смысле слова заключается вовсе не в том, чтобы хорошо функционировать в рамках уже заданных условий, но в том, чтобы изменять условия, определяю­ щиеходвещей.Утверждать, что хорошие идеи это «работающие идеи», — значит заранее предполагать некое общепризнанное (глобальное капиталистическое) определение того, что означает «работать» (если, скажем, израсходовано слишком много средств на образование или на здоровье, то это «не работает», поскольку слишком сильно расходится с капиталистическим представлением о выгоде)14. «В самом деле, под прикрытием мнимой нейтральности, — замечает в свою очередь Ролан Гийон, — управление стало идеологи­ ческой тенденцией, сводящей на нет различие между двумя типами рациональности: рациональности, выражающей нужды определенной части населения, с одной стороны, и рациональности, исходящей из критерия эффективности в том, что касается средств и методов, — с другой. Что в конечном счете означает смешение двух планов: политическо­ го и хозяйственного»15.

Разумеется, все это отнюдь не ново. Под предлогом противодействия «поглощению» общества государством (или препятствия логике властей, стремящейся «дойти до крайностей») либерализм постоянно стремился ограничить, на­ сколько возможно, общественную сферу и перебросить туда из частной сферы негосударственные силы16. Он всегда стремился держать политику в двойной хватке — между мора­ лью и экономикой, уверяя, что тем самым он устраняет конфликтную составляющую человеческого общества, но забывая при этом, что это может сделать только сама политика, несомненно включающая в себя эту конфликтную составляющую.