Рохе ничего говорить было не нужно, он поехал к своим людям, чтобы выдвигаться с ними к обрывистому берегу реки и там завязать перестрелку с арбалетчиками врага, чтобы отвлечь их от колонны, что собиралась переправляться через мост.

Протяжно и, как всегда, резко, зазвенела труба: в штурмовую колонну стройся. Барабаны стали выбивать дробь: готовься. Солдаты первой и второй роты стали становиться плотнее, в голову колонны пошли доппельзольдеры, старики в хорошем доспехе, сержанты становились на края. Некоторые — у кого они были — доставали из обоза почти позабытые щиты. От арбалетов то, что нужно. Габелькнат стал в самый первый ряд. Сумасшедший. За ним фон Каренбург рядом со знаменосцем и капитаном Хайнквистом. Все торопились. Пока на той стороне, за мостом, ещё не закончил построение враг, надо было начинать. Труба заиграла: в атаку! Барабаны сменили дробь на мерный ритм приставного шага. Всё, колонна пошла. Двинулась к мосту.

Так и началось дело при Бёльденгене.

Пока колонна шла к мосту, стрелки уже завязали перестрелку с арбалетчиками врага на том берегу. Учёный горьким опытом Вилли не подходил близко к краю оврага; оседлав возвышенности, стрелки стали стрелять со ста пятидесяти шагов по укрывавшимся за расписными павезами арбалетчикам. С такой дистанции арбалетные болты защищённому даже лёгким доспехом человеку вреда почти не причиняли. А вот аркебузная пуля пробивала павезу и могла ранить, а уж от мушкетной так мало что могло уберечь. Ей главное попасть, а вот с этим всё у стрелков было хуже, чем у арбалетчиков. Так и перестреливались лениво, одни не могли причинить большого вреда, другие попросту мало попадали.

А колонна Хайнквиста тем временем уже подошла к мосту. И Волкову было вовсе не до стрелков. Едва колонна вступила на мост, так к мосту сразу двинулась баталия горцев. Не все горцы ещё собрались на площади, и не все из собравшихся построились, но даже и так они пошли колонне Хайнквиста навстречу. Десять рядов по сорок человек. Не стали ждать остальных, а пошли в бой те, кто успел построиться.

Волков оскалился, как от боли: вот тебе и «повезёт», горцы есть горцы, застать их врасплох — большая удача, а уж коли построились… Он сразу обернулся к Фейлингу:

— Господин Фейлинг! Скачите к Хайнквисту, пусть отходит, пусть трубачи играют отход.

— Что? — молодой человек с восхищением смотрел на движущуюся по мосту колонну, он поначалу даже не понял, о чём его просит генерал. — Отступать Хайнквисту?

— Езжайте, что же вы стоите! — заорал кавалер.

Тут терять времени было нельзя, сейчас, как только голова колонны выползет с моста, она тут же упрётся в баталию горцев, а та неминуемо охватит её ещё и с флангов. Сомнут и затопчут. А ещё все арбалетчики врага бросили пустую перестрелку со стрелками Рохи и Вилли и обрушили ливень из болтов на мост.

Потери. Началось! Генерал вздохнул тяжко, когда увидал, как схватился за бок один из правофланговых сержантов. Потом ещё один солдат, и ещё. Большинство болтов отлетало от доспехов солдат, но некоторые находили свою кровь.

— Роха! Вилли! — заорал генерал так, что вены на шее вздулись. — Какого дьявола они у вас стреляют?! Угомоните этих арбалетчиков!

Но ни тот, ни другой его услышать не могли, далеко были и за шумом хоть и не частых выстрелов окрика не слышали.

А колонна уже выходила с моста. А Фейлинг только скакал к нему.

Слава Богу, слава создателю, что капитан-лейтенант не форсировал шаг, а выйдя с моста и оценив ситуацию, вообще остановился.

Не зря Брюнхвальд взял его себе заместителем. Это был опытный офицер. Он понял, что горцы не стали ждать, пока соберутся все, и понял, что ему угрожает, выйди он со всеми своими людьми на площадь.

— Ну, — говорил Волков, комкая поводья коня в кулаках, — не стойте, отступайте же, Хайнквист! Отступайте не спеша.

Генерал говорил это негромко, словно капитан-лейтенант был вот тут, рядом.

А тут ещё и господин Фейлинг пропал с глаз, не то чтобы кавалер за ним следил, просто мальчишка догнал колонну, въехал на мост… И больше его генерал не видел.

Мальчишка пропал, и Хайнквист не услышал его мольбы и не успел вовремя отдать приказ об отступлении. И произошло всё то, чего боялся кавалер. Баталия горцев медленно, как подходит старая свинья к родному корыту, подошла к голове колонны и навалилась, начала обхватывать её.

«Дурак, дурак Хайнквист, неужели не видал этого?».

Он в бешенстве поворотился к выезду и заорал:

— Румениге! Скачите к Хайнквисту! Пусть отступает. Отступает!

Он даже смотреть не мог в ту сторону, он и так прекрасно знал, что там сейчас горцы начнут избивать лучших солдат двух первых рот, что собраны в голове колонны. И знаменосцам, судя по всему, достанется, и самому капитан-лейтенанту Хайнквисту. И хоть что-то ему нужно было делать, а что он мог, сам туда поскакать? Поэтому он поворачивается к фон Реддернауфу:

— Майор, отправьте разъезды вниз и вверх по реке, посмотрите, есть ли броды.

Он ещё и сам не знал, нужны ли ему эти броды. Но нужно было делать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы люди вокруг думали, что у него есть мысли.

Оказалось, что капитан-лейтенант был ранен арбалетным болтом. Болт попал в лицо, поэтому капитан уже и не руководил колонной, а ещё в свалке был убит фон Каренбург. Он защищал знамя и был изрублен и исколот, его, как и ещё шестерых солдат, даже не смогли унести оттуда, они так и остались лежать за мостом.

— Двадцать девять человек убитых и раненых, — сообщил невесело Карл Брюнхвальд. — Кроме Хайнквиста, ранены ротмистр Шлее и два сержанта.

— Прекрасно, — только и смог выдавить Волков со всей для него возможной язвительностью. Ему хотелось заорать на полковника, спросить у него: ну что, рискнул? Улыбнулась тебе удача? Зацепился на том берегу, дурак? Вот только смысла в том не было, сам, сам он дал добро на глупую, невозможную для успеха атаку. И поэтому генерал лишь спросил: — Тяжко ли ранен Хайнквист?

— Тяжко, — только и ответил Брюнхвальд.

Редко хлопали аркебузы, ещё реже мушкеты. Дым растворялся и уносился ветром. Солнце жарило, так что доспехи накалялись.

А на той стороне реки баталия уже полностью построилась. Ему одного взгляда хватило, чтобы понять: тысяча триста человек, не считая арбалетчиков, что густо облепили берег и справа, и слева от моста. Флаги над баталией врага разные. Это были флаги и райслауферов, что пришли из соседнего кантона, и местных отрядов. Ко всем этим, ещё и арбалетчиков сотни две. Он не знал, что делать.

Он просто не представлял себе, как быть с этой кучей сильных, очень сильных врагов, что заняли такую удобную позицию за мостом. И могут там, словно в крепости, сидеть хоть неделю, хоть две, хоть три. А у него-то времени сидеть тут вместе с ними не было. Там, в тылу, в других городах, враг тоже копит силы, там, в Висликофене, сидит, как в осаде, его гарнизон. Да, он забрал у горожан городской арсенал, но ведь у каждого третьего горожанина есть свой доспех, своё оружие. И как только они почувствуют, что ненавистный им Эшбахт завяз где-то в горах на западе, могут кинуться на Эберста, словно озверевшие псы.