— Очень уж он на вас зол, сотрудник этот. — усмехнулся князь. — Ему время надо, может и отойдёт.

— Хорошо, Михаил Николаевич. Дайте знать, если это произойдёт.

— Договорились, полковник.

* * *

— Садись. — указал мне Прохор на барный стул, а сам открыл холодильник и достал бутылку водки.

На рюмки мой воспитатель размениваться не стал, а разлил водку по стаканам.

— Пей. — скомандовал он мне.

Я послушно выпил.

— Вины твоей в произошедшем нет никакой. Так что реф-лек-си-ровать не надо. — Прохор сделал вид, что с трудом выговорил модное словечко. — То, что не покалечил этих «волкодавов», молодец. На полковника Орлова не сильно обижайся. Главная его ошибка в том, что он и с тобой не советуется, и дедом твоим, да и у меня ничего не спрашивает, а сам всё хочет выяснить. Вот и устраивает постоянные провокации, ставя твоё здоровье и жизнь под угрозу. Но об этом мы с тобой завтра поговорим. А сейчас давай ещё по одной, и спать. Подружку предупреди, что не придёшь. — он разлил нам остатки водки.

— Хорошо, Прохор.

— И ещё. Постарайся не злиться по пустякам, держи себя в руках. Видишь, к чему приводят выплески твоей силы?

— Вижу. — опустил голову я. — Но я-то с этим ничего поделать не могу!

— Будем тренироваться. — успокоил меня Прохор. — А сейчас иди спать.

* * *

На следующий день, в среду, я, с самого утра, почувствовал себя свободней что ли. Мне не надо было больше ехать в этот Корпус, я, наконец, мог заняться своими делами — больше времени проводить с Лесей, Сашкой, со своими университетскими друзьями. Даже обещанные тренировки с Прохором меня не особо смущали — издеваться он, конечно, надо мной любил и умел, но таких пакостей, как в ОКЖ, точно не делал. Именно такое моё хорошее настроение и позволило Андрею Долгорукому уговорить меня поиграть вечером на бильярде. Юсупова и Долгорукая, услышав наш разговор, робко намекнули на моё обещание потренировать и их. Настроение было хорошим, и я согласился. После занятий, в университетском кафе, данная информация была донесена и до Шереметьевой, которая пообещала, что будет тоже.

— Девушки, только у меня условие. — усмехнулся я.

— Мы заранее на всё согласные! — заявила Юсупова, а Долгорукая с Шереметьевой кивнули.

— Форма одежды — строгая! Никаких платьев и глубоких вырезов! — усмехнулся я.

— Так не честно! — Юсупова сделала вид, что такие условия для неё совершенно не приемлемы, подружки поддержали.

— Значит, никакой тренировки не будет! — улыбался я.

— Мы подумаем! — за всех ответила Шереметьева.

Когда мы прощались, Андрей отвёл меня в сторону и сказал:

— Они точно заявятся, можешь даже не сомневаться. Во сколько будешь?

— В районе семи. Я сегодня как раз собирался к портному, жилетку заказывать. От него и поеду в «Метрополию».

— Отлично, буду там тебя ждать.

Но к портному мне поехать не получилось — уже около подъезда я услышал, как меня кто-то окликнул женским голосом:

— Алексей!

Я обернулся и увидел Вику Вяземскую, выходящую из своей красной «лады». С другой стороны улицы ко мне быстрым шагом направились два молодых человека из СБ Пожарских. Я поднял руку и сказал им:

— Всё нормально.

Молодые люди остановились и, несмотря на мои слова, продолжали подозрительно смотреть на девушку.

— А мне казалось, князь, что вам защита не нужна? — усмехнулась она.

— А это они не меня защищают, а от меня… — улыбнулся я и услышал хмыканье за спиной.

— Поговорим? — спросила она уже серьёзно.

— Прошу. — я указал ей рукой на соседнюю дверь ресторана.

Мы зашли внутрь и устроились за одним из столиков. Вяземская меню смотреть не стала, а просто сказала официанту принести кофе, я заказал тоже самое.

— Прежде всего, — начала девушка, — я хотела бы извиниться за своё недостойное поведение.

Я молчал.

— Вы, Алексей, должны меня понять! — она начала заводиться. — Я всегда требовала в подразделении к себе такого же отношения, как и к другим офицерам, а меня все оберегают! Вот и вы туда же…

— Я вас понял, Виктория, и уже сам хочу извиниться за… — сказал я, но тут заметил, как девушку передёрнуло.

— Орлов запретил нам это всё обсуждать. — прервала она меня. — Мы даже втроём отдельную бумагу подписали. Все в подразделении знают о том, что что-то произошло, но не спрашивают. Ну, ещё, наверняка, Смолов с Пасеком в курсе.

— Виктория…

— Я же просила — просто Вика.

— Хорошо, Вика. Мне это всё уже не интересно, я уволился из Корпуса.

— Уволился? Это ты из-за Орлова что ли?

— И из-за него тоже. Эксперименты на себе я не позволю ставить никому!

— Какие ещё эксперименты? Ты что несёшь! — сначала удивилась она, а потом девушку понесло. — А теперь послушай меня! Ты что о себе возомнил? Эксперименты над ним ставят! Да над нами каждый день на этой службе издеваются, чтобы потом, после очередного задержания, мы живыми вернулись! А ему тут обидно, видите ли, стало! Вырасти сначала, а потом…

Это всё звучало очень обидно! Вдвойне обидно это было потому, что присутствовала большая доля истины. Втройне — потому что звучало из уст девушки!

— Хватит! — не выдержал я.

Вяземская опять, как тогда в «городке», взвизгнула и обмякла на стуле, официант, несший нам кофе, грохнулся на пол, администратора не стало видно из-за стойки, а в ресторан забежали Орлов, Смолов и Пасек.

— Пожарский, успокойся! — заорал мне полковник.

Следующими, кто ворвался в ресторан, была моя охрана, которую тут же мордой в пол уложил штаб-ротмистр.

«Как же вы меня все достали!» — подумал я, встал из-за стола и попытался подойти к Вяземской.

— Не надо, Алексей, мы сами. — уже спокойно сказал Орлов.

Я послушно отошел в сторону и начал наблюдать, как полковник с ротмистром приводят в чувство Вику, а Пасек и ребята из СБ, которым он объяснил ситуацию, занялись администратором и официантом. Когда все трое начали подавать признаки жизни, ко мне подошёл Смолов и попытался взять под локоток, чтобы отвести в сторонку.

— Руки! — бросил я ему.

Ротмистр отшатнулся и побледнел.

— Назад, Смолов! — рявкнул полковник, а потом добавил уже мне спокойным голосом. — Алексей, успокойся, он не хотел ничего такого! Можно мне с тобой поговорить?

— Нет. Нельзя. Забирайте Вяземскую и уходите. Мне ещё тут с рестораном разбираться. Будете за мной следить, за себя не отвечаю!