Эсэсовцы пошли на завтрак.

Тойер посмотрел на часы – 7.40, точно по распорядку. Он прикинул: каждый взвод тратил на прием пищи до двадцати минут, значит, в момент атаки один взвод окажется в столовой, рядом с нарядом по кухне. Столовая – такое же дощатое здание, как и казармы. Дом – тот покрепче, бревенчатый. Но и это не спасет фашистов, тем более что оберштурмфюрер – с личным составом, вот-вот выйдут гауптштурмфюрер и штатский – главный конструктор проекта.

В то же время в километре от полигона, у грунтовой лесной дороги, на которой стоял «Мерседес-230», залегли в ожидании офицеры группы спецназа IV управления НКВД. Один Сосновский в эсэсовской форме сидел за рулем заведенного автомобиля.

Шелестов взглянул на часы:

– 7.50. Уже скоро. Приготовились. Сосновский, не спи.

– И не думал, – через открытое окно ответил капитан.

Время тянулось очень медленно, прошедший ночью дождь к 4.00 прекратился, небо очистилось от туч. День обещал быть солнечным и полным событий.

Офицеры подготовили автоматы, подтянули пояса с гранатами. Майор зарядил свой «ТТ».

Звук двигателя приближающейся машины первым услышал Коган:

– Командир, едут!

– Всем внимание! Буторин, к дороге, посмотреть автомобиль, определить, кто в нем.

– Есть.

Капитан укрылся за ближайшим от дороги кустом.

В 7.55 мимо них на скорости примерно шестьдесят километров в час проехал «Опель». Буторин доложил:

– В салоне только водитель в форме эсэсовца. Звание различить невозможно.

Шелестов проговорил:

– Это мог быть только оберштурмбаннфюрер Йохан Бремеринг. Он пунктуален.

– Все немцы пунктуальны, это черта их характера, – улыбнулся Коган.

– Все, тихо, приготовиться. «Опель» пойдет назад уже через семь минут, если не задержится на полигоне.

Наскоро позавтракав и выпив кофе, Мартин Айзенберг достал из сейфа портфель. Секретную документацию по орудию и снарядам он держал всегда при себе, не доверяя ее даже своим проверенным и надежным инженерам. Знал, что если произойдет утечка, то отвечать собственной головой придется ему.

Он повязал галстук, надел пиджак, вышел во двор внутренней зоны. Взглянул на казарму – там тоже завтракали. За главным конструктором вышли начальник лагеря и офицеры-артиллеристы.

– Сегодня должен быть теплый день, – проговорил гауптман.

Лейтенант согласился с ним:

– Да, но надолго ли? Скоро пойдут дожди.

– Ты боишься размокнуть, Леон?

Ципнер ответил:

– Я, гауптман, никого и ничего не боюсь.

– Это мы посмотрим, когда новое орудие окажется на фронте.

– Да где угодно.

Айзенберг прошел к калитке, которую с северной стороны не было видно. И тут же подъехал «Опель». Айзенберг взглянул на часы – ровно 8.00. Он молча сел на заднее сиденье.

Начальник цеха поприветствовал его:

– Доброе утро, господин Айзенберг.

– Доброе, герр Бремеринг.

Оберштурмбаннфюрер развернул автомобиль и повел его обратно. Артиллеристы и начальник полигона проводили «Опель» взглядами.

Ципнер проговорил:

– До чего же высокомерный тип, и кому пришло в голову поселить его на полигоне? Будто в Хенсдорфе нет приличного жилья. Из-за него инженеры теперь теснятся в отдельном помещении завода.

Гауптштурмфюрер Шрайдер поморщился:

– Какое нам дело, господа, до этих штатских ученых? От них только одни проблемы. Совершенно не приспособленные к жизни люди. Поэтому их и содержат как рабов, имитируя свободу. На самом деле они даже к семьям выехать не могут. А то, что у них в голове, по сути, – их приговор. Закончится один проект, не понадобятся они в другом, и их пристрелят. Потому что – секретность. Да ну их к черту. Пойду, обойду посты.

Ципнер взглянул на командира батареи орудий типа «Алиса» гауптмана Куно Фалька:

– А чем нам сегодня заняться? Может, уговорим начальника полигона, чтобы разрешил хотя бы за «колючку» выйти?

– Это не в его компетенции. В городке может быть штандартенфюрер Гартнер, вот с ним можно было бы договориться.

– Позвоните ему из канцелярии роты.

– Куда, Леон?

– Ну, если он городе, то наверняка шеф гестапо Динер знает об этом, он и свяжет вас с Гартнером. Съездим в городок, немного развлечемся. Думаю, Гартнер разрешит.

– Позже попробую позвонить, а пока строй расчет, проведи утренний осмотр. Сегодня солдаты с подъема были предоставлены сами себе.

– Им здесь даже кросс не устроишь.

– Устрой стометровку. В общем, занимайся расчетом.

– Но вы, гауптман, обещали позвонить…

– Обещал – позвоню, узнаю, что и как в городе.

Оберштурмбаннфюрер СС Йохан Бремеринг и главный конструктор Мартин Айзенберг ехали молча. Айзенберг прижимал к груди свой бесценный портфель. Бремеринг держал оптимальную скорость. Ничто не предвещало опасности.

Услышав шум двигателя идущего от полигона автомобиля, Шелестов приказал:

– К бою. Работаю я и Сосновский, остальные – на прикрытии. Если Айзенбергу удастся выскочить из машины, не стрелять, догнать, взять невредимым.

Коган кивнул:

– Сделаем, хотя куда он выскочит?

Шелестов прошел к машине Сосновского. Сел на заднее сиденье, опустил стекло.

– Давай, Миша, к дороге, но не выходи из леса. Встанешь на шоссе, когда увидишь «Опель», но смотри не опоздай, а то врежется нам Бремеринг в бочину.

– Спокойно, командир. Не в первый раз. У него скорость около шестидесяти – двадцать пять метров примерно при экстренном торможении.

– Мне твои расчеты побоку, Миша, мне нужен Мартин Айзенберг, целый и невредимый.

– Получишь ты своего Мартина.

Сосновский все точно рассчитал, перед участком примыкания грунтовки со стороны полигона в сорока метрах был поворот. Этого хватит, чтобы водитель «Опеля» осознал опасность и начал тормозить.

Капитан развернул «Мерседес» поперек дороги как раз в момент, когда показался «Опель». Реакция Бремеринга оказалась на высоте. Увидев препятствие, он тут же ударил по тормозам. Айзенберга бросило вперед, под ноги упали портфель и автомат подполковника.

– Что такое, Бремеринг?

Но оберштурмбаннфюрер не ответил. Только сейчас до него дошло, что это засада. Он рванул из кобуры «вальтер», но было поздно. Шелестов выстрелом из «ТТ» через заднее окно вогнал в лоб эсэсовца пулю. Выскочил из машины, подбежал к «Опелю», рванул дверь.