Но удача была на стороне русских. Дважды взмахнул рукой капитан Буторин, и в кузов полетели гранаты «Ф-1». Из кузова их увидели, водитель – нет. Это привело к тому, что выпрыгнуть из грузовика на ходу сумели только два эсэсовца. Прогремели взрывы, слившиеся в один, тела остальных солдат выбросило на дорогу ударной волной.

Буторин и Шелестов сразу же после подрыва открыли огонь по уцелевшим немцам. Получивший пулю в голову водитель бросил руль, и грузовик понесло на ограду ближайшего участка. Пробив ее, он врезался в сарай.

Одновременно на территории Сосновский с ходу расстрелял двух часовых западной стороны здания. Бергер со Шпором замешкались и едва не угодили под пули часовых. Помог тот же Сосновский. Обойдя здание, он пристрелил эсэсовцев с тыла.

Шелестов приказал Бергеру встать у покореженных ворот и контролировать подъезд к объекту от центра, в случае появления эсэсовцев предупредить выстрелом. Сам же, передав конструктора Когану, повел группу к внутренним воротам.

Очевидно, что работники цеха слышали стрельбу и потому тут же закрылись. Но у диверсантов был главный конструктор. Шелестов кивнул Когану, тот, не особо церемонясь, толкнул ученого к майору.

Шелестов приказал:

– Обеспечьте, чтобы ваши подчиненные открыли дверь.

– Но… – перепуганный насмерть конструктор попытался возразить, Максим прервал его:

– Никаких «но». Или работники открывают дверь, или я стреляю тебе в живот, забираю документы, и мы уходим. Подыхать будешь мучительно и медленно. И никто не сможет тебе помочь. Ну?

– Я… я… понял. Эй, доктор Беренс, инженер Хаген! Это Айзенберг. Откройте, мне угрожает опасность.

Секундное замешательство, и дверь открылась.

Толкнув Айзенберга на работников, офицеры спецназа ворвались в пристройку. Упавших немцев пристрелили тут же. Оставшиеся сотрудники секретного цеха бросились к южной части, где была лестница на террасу. Ничего глупее они придумать не могли. Рядом, у западной стены, на деревянных поддонах стояли реактивные снаряды калибра более трехсот миллиметров. Туда спецназ не смог бы стрелять. Но сработал стадный инстинкт. Офицеры ударили из четырех автоматов, сотрудники посыпались по лестнице, рухнули на пол. Все препятствия в дополнительном цехе были устранены.

Шелестов помог Айзенбергу подняться. Того трясло, как в лихорадке.

– Зачем… вы всех?

– А они что, здесь хлеб для бедных пекли? Или делали снаряды? Как вы любите говорить, господин Айзенберг, каждому свое. Сосновский!

Рядом вырос офицер в немецкой форме:

– Я, командир.

– Средство уничтожения боевой части с собой?

– Да, забрал, когда выходил к боковым воротам.

Командир группы взглянул на конструктора:

– Нам надо уничтожить один из снарядов первой партии.

– Да какая партия? – Главный конструктор стал приходить в себя. – Слева – снаряд для имеющегося на полигоне орудия, второй – для другого, которое должно прибыть из Нюрнберга.

– Разница между ними есть?

– Нет. Левый – фугасный, правый – осколочно-фугасный.

Подошел Сосновский с колбой:

– Здесь, Айзенберг, средство, уничтожающее любое взрывчатое вещество. Вопрос – как до него добраться. Боевые части установлены на цилиндр?

Айзенберг испугался:

– Какое средство? Любое воздействие на снаряд вызовет мощнейший взрыв. Сметет не только нас, но и этот цех, и весь Хенсдорф.

– Ну, значит, кому-то не повезет. Как добраться до взрывателей боевой части?

Главный конструктор вздохнул:

– Конус вверху отворачивается, под ним взрыватель ударного действия, если вывернете его и приспособление типа электрического патрона, оборвав провод, получите доступ к веществу. Но это самоубийство!

– Это самопожертвование. Впрочем, тебе, Айзенберг, это чувство неизвестно.

Сосновский подошел к первому снаряду. Вручную повернуть конус не удалось, но рядом лежало специальное оборудование, похожее на обычный газовый ключ. Конус пошел по резьбе. Капитан отбросил его в сторону, вывернул взрыватель, положил на поддон, снял цилиндрической формы предмет – он действительно походил на патрон электролампы, – оторвал провод. Посмотрел внутрь. Повернулся к Шелестову:

– Какая-то черная хрень внутри. Порох особый?

– Да какая разница, работай!

– С Богом, командир, если что, ребята, не поминайте лихом.

Буторин усмехнулся:

– Некому поминать будет.

На улице раздалась автоматная очередь.

– К нам, похоже, гости.

Шелестов приказал:

– Коган, займи позицию у дверей. Вали всех, кто подойдет. Подготовь гранаты.

– Есть.

– Сосновский, твою мать!

– И чего орать?

Капитан отвернул крышку цилиндра, скривился:

– Ну и запах! Так. По инструкции, я должен вливать порциями жидкость внутрь боевой части. Начали.

Он влил граммов двадцать.

Послышалось шипение. Из отверстия потянулся желтоватый дым.

– Едкий, черт, – отмахнулся Сосновский, – но вроде работает. Этот дым показывает, что средство выжигает взрывное вещество.

Он влил еще. Шипение усилилось, дым повалил гуще.

– Вентиляция! – воскликнул Айзенберг. – Включите вентиляцию, иначе мы все задохнемся!

Шелестов спросил у Сосновского:

– Что в инструкции про вентиляцию помещения?

– Работы подразумевают внешнюю вытяжку.

Майор повернулся к конструктору:

– Где включается вентиляция?

– Справа щиток.

– Быстро включи, но учти, ты на прицеле.

Айзенберг метнулся к щитку – загудели вентиляторы в потолке. Дым потянуло к вентиляционным шахтам.

– Отлично, Айзенберг, ко мне!

Дал три короткие очереди Коган.

– Что у тебя? – крикнул Шелестов.

– Завалил жандармов. Их, похоже, направили сюда.

Прогремела очередь справа.

Коган добавил:

– И Бергер ведет огонь. Или Шпор. Там, наверное, тоже объявились жандармы!

– Что?

– Эсэсовцы!

– Где?

– Пока трое перебежали переулок напротив, залегли у забора. Еще двое. Похоже, командир, объект окружают.

– Хреново.

– Не то слово.

Где-то на западе загрохотали глухие взрывы. И тут же над Хенсдорфом с ревом прошли три истребителя.