– А почему, как ты думаешь, это происходит?

– Не знаю. Вы же специалист, так? Вот вы мне и скажите, – язвительно отозвалась я.

Приятно было выпустить пар. Если она столько знает, почему не поделится со мной секретной формулой, как заставить всех этих тварей в школе перестать меня изводить?

Она нацарапала что-то у себя в блокноте, но наживку не взяла.

– А вы с подругами когда-нибудь пытались приглашать кого-то еще поесть с вами? Возможно ли, что некоторые ребята чувствуют себя чужими?

Я фыркнула.

– Вы шутите, да? То есть это мы виноваты в том, как другие ребята со мной обращаются? Кроме того, с чего бы моим подругам кого-то отвергать? Меня они приняли с распростертыми объятиями.

– Да, но вы вчетвером можете непреднамеренно препятствовать общению с вами.

Она еще не договорила, а я уже мотала головой. Другие ребята без проблем общались со мной на протяжении всего дня путем глумливых реплик и тыканья пальцем. Мои подруги просто не позволяли никому на меня наезжать. Тем-то обед и отличался.

– Нам просто легче вчетвером, – наконец ответила я раздосадованно.

– Почему, как ты думаешь, это происходит?

Я застонала. Ненавидела этот метод вопросов. Как будто доктор Маршалл искала определенный ответ, но вместо того, чтобы спросить прямо, заходила издалека. Словно ходила вокруг проблемы на цыпочках.

– Не знаю. Может, они тоже всех ненавидят, – ответила я.

– Почему?

Ну разумеется, «почему-почему-почему» – только это всегда и спрашивает. Я могла бы сэкономить время и сказать это за нее.

– Потому что все остальные – просто куча уродов, и мои подруги, вероятно, это уже поняли, – повысила я голос.

По крайней мере, смысла в дальнейших «почему» доктора Маршалл не было. Я уже привела ей сотню примеров того, что творили мои одноклассники. Ну ясно же, что уроды.

Мое время вышло до того, как мы успели углубиться в предмет. Вставая и собирая вещи, я не могла не заметить, что вид у нее обеспокоенный. Печально было видеть сведенные брови и морщинку между ними. Я колебалась, не спросить ли, все ли у нее в порядке, но мы были не так близки. Между прочим, я не знала о докторе Маршалл почти ничего, кроме мелочей, обнаруженных из прогулок по ее кабинету. Она явно была крайне умна. Это подтверждали бесчисленные сертификаты и дипломы на стенах. Однако она не относилась к коллекционерам безделушек, отчего трудно было сообразить, что ей нравится. На единственной фотографии в рамке у нее в кабинете были запечатлены она и пожилая женщина. Пару раз я пыталась выяснить, замужем ли она и есть ли у нее дети, но она всегда искусно обходила мои вопросы. Полагаю, это имело какое-то отношение ко всей этой истории с конфиденциальностью между врачом и пациентом.

Я помахала ей, не оборачиваясь, мол, увидимся в пятницу, и вышла. Джейкоб ждал снаружи, чтобы забрать меня, поскольку мама по средам работала допоздна.

– Как сеанс? – спросил он, когда я забралась в машину.

– Так же. Я сижу, а она выжимает мне мозг, – улыбнулась я ему, пристегиваясь.

Джейкоб рассмеялся.

– Неплохо. У тебя начинает получаться.

Джейкоб с Кевином взяли на себя задачу обучить меня тонкостям юмора. Признаться, некоторое время я тупила. Теперь я испытывала все свои шутки на них. Большинство оказывались неудачными, но я начинала улавливать суть явления. Юмор был для меня непривычным понятием. На протяжении десяти лет смешного в моей жизни было маловато. Иногда мне попадался юмор в книгах, но личный опыт – другое дело.

– Спасибо, – улыбнулась я и сделала радио погромче, услышав любимую песню.

Музыка определенно была одной из самых любимых частей новой жизни. Я не могла ею насытиться.

– А где Кевин? – спросила я, когда песня закончилась и я убавила звук.

– Работает. В аквапарке сейчас оживленно, ведь в других странах начинаются весенние отпуска и каникулы. Еще неделя, и сами будем отвисать на пляже.

Я расплылась в улыбке. Вскоре после выписки из больницы мама отвезла меня на пляж, но холодный фронт помешал мне получить настоящий пляжный опыт. Дабы исправить это, мама сняла нам квартирку на побережье на всю неделю весенних каникул. Неделя без школы, да с пляжем в виде дополнительного бонуса. Я была вне себя от восторга.

– Жду не дождусь.

– Я тоже, малыш. Сто лет в отпуск не ездили.

– Я вообще не помню, чтоб ездили. А мы ездили?

Джейкоб искоса взглянул на меня, прежде чем ответить.

– Мы раньше много путешествовали. Ты не помнишь диснеевский круиз на Багамы?

Я помотала головой, обшаривая память. Круизные лайнеры огромные. Как я могла забыть? Я закрыла глаза, стараясь припомнить хоть что-то.

– Не-а, – ответила я. – Сколько мне было?

– Думаю, четыре или пять. Ты серьезно не помнишь? Тебя укачало в первый же вечер на корабле и тошнило везде. Думаю, мама испытывала искушение выкинуть тебя за борт. Команда так тебя жалела, что подарила большого мягкого Гуфи. Я завидовал страшно.

– Ха, ты такой смешной.

Его слова зацепили что-то у меня в подсознании, и давно забытое воспоминание начало медленно разворачиваться. Чем больше я об этом думала, тем отчетливее припоминала, как заблевала весь трап. И плюшевого Гуфи. Я вспомнила, что он был ростом почти с меня. Я таскала его за собой повсюду и требовала, чтобы ему ставили отдельный стул за ужином. А воспоминания все вытекали. Я припомнила водную горку, впадавшую в бассейн в виде головы Микки-Мауса. Воспоминания были бледными, но хотя бы были.

– Все-таки помню. Ты еще потерял плавки на горке? – спросила я со смехом.

– Так и знал, что ты это вспомнишь, – застонал Джейкоб.

Я ухмыльнулась.

– А еще куда ездили?

– Однажды ездили в Йеллоустон, но мы оба были слишком маленькими и ничего толком не запомнили. У мамы целый фотоальбом есть, если захочешь посмотреть.

Я поскребла ногу ногтем. С момента переезда домой я избегала семейных альбомов. Мама пыталась заставить меня их посмотреть, полагая, что взгляд на детство до вмешательства Джуди поможет разбудить воспоминания, но я не могла заставить себя смотреть на изображения прошлого, которое у меня отобрали.

– А потом вы куда ездили? – спросила я, проигнорировав предложение Джейкоба.

Прежде чем ответить, он на миг крепко стиснул руль.

– На самом деле потом ездили только один раз, и это была практически катастрофа. Мама отказывалась покидать пределы штата, поэтому мы отправились на какой-то местный курорт. Даже не помню, как назывался. Родители все время ругались, а я пытался не обращать на них внимания, притворяясь, будто копаю в песочнице подземный ход в Китай. Я хотел избавиться от их бесконечных ссор раз и навсегда. Вскоре по возвращении домой папа съехал, так что, думаю, мое желание исполнилось, – сухо улыбнулся он.