– А из-за чего они ссорились? – Как будто надо спрашивать. Из-за меня. Все всегда из-за меня.

Джейкоб ответил не сразу. Он въехал во двор, но никто из нас из машины не вышел.

– Папа хотел отвезти нас в настоящий отпуск. Его бесило, что мама отказывается выезжать из штата. Она была уверена, что, как только мы уедем, тут же позвонят, что ты нашлась. Она ни за что не хотела уезжать дальше чем на один бак от дома. Папа говорил, что надо тебя отпустить, но она отказывалась. Он съехал, как только мы вернулись домой, и почти полностью исчез из нашей жизни. Он делает бездарные, неискренние попытки быть с нами по праздникам, но это всегда лажа. В моих глазах он всегда будет полным идиотом. За то время, что ты лежала в больнице, я видел его чаще, чем за последние пять лет, так что не вини себя.

Я кивнула. За время пребывания дома я начала понимать мамину бесконечную преданность нам с Джейкобом. Временами она казалась чрезмерной, но я также догадывалась, что она панически боится снова меня потерять.

– Мне жаль, что ты один справился с разгромом.

– Мне жаль, что ты страдала, – сказал он, сжимая мою руку.

– Не так уж страшно было, – ответила я. – Я скучала по тебе, Джейкоб. Ты не представляешь как.

– Я тоже скучал по тебе, сестренка. Однако ты не должна выгораживать эту женщину. Все мы знаем, что она заслуживает гореть в аду. – Слова его были гневными, они сочились ненавистью. – Надеюсь, ее запрут до конца жизни и она получит по заслугам в тюрьме. – Он стукнул кулаком по рулю, подчеркивая свои слова.

Я избежала необходимости реагировать, выбравшись из машины. Я знала, что он ненавидит Джуди. Он не скрывал этого. Мама ненавидела ее. Казалось, весь мир ее ненавидит. Полагаю, мне тоже следовало ее ненавидеть. Мне хотелось спросить о ней, но я знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я не могла не гадать, где она в данный момент. Я знала, что в тюрьме, но не знала, где именно. Спит ли она на практически такой же койке, на какой спала последние десять лет я? Думает ли она обо мне? Сожалеет ли? Интересно, что бы я ей сказала, выпади мне такой случай. Честно говоря, не уверена, что мне хватило бы духу встретиться с ней.

В первый день весны я проснулась слегка заторможенная. Наверное, нужно было радоваться. В конце концов, это был последний учебный день перед весенними каникулами, и скоро я с родными окажусь на побережье. Мне оставалось лишь продержаться еще один день в аду.

– Привет, солнышко, как ты? – спросила мама, когда я приползла в кухню завтракать. – Что-то ты осунулась.

Я пожала плечами и сунула два ломтика хлеба в тостер.

– Думаю, когда вернемся с побережья, назначим встречу с твоим куратором в школе, – сказала она, делая глоток кофе.

– Зачем? – тупо спросила я, жалея, что приходится разговаривать о школе в такую рань.

Она улыбнулась, поставила чашку в раковину и обняла меня одной рукой за плечи.

– Мы с доктором Маршалл поговорили и думаем, что тебе имеет смысл часть предметов изучать дома.

– Правда?

– Я проверила, тебе все-таки придется ходить в школу на три урока в день, чтобы выполнять требования штата, но оставшиеся четыре урока ты можешь делать дома. Таким образом ты сохранишь уровень общения с другими учениками, но тебе будет легче приспособиться к ситуации.

По мне, так звучит прекрасно. Идеально было бы вообще туда не ходить, но я и такому была рада. Я импульсивно обхватила ее руками и крепко обняла.

– Спасибо, спасибо.

– Я так понимаю, ты ей сказала, – отметил Джейкоб, появившись на кухне.

– Ты знал? – Я толкнула его в плечо, за то что скрывал это от меня.

– Может, теперь ты перестанешь маяться.

– Я не маюсь, – запротестовала я, хотя знала, что он прав.

Находить предлоги для выражения энтузиазма по поводу школы сделалось тяжкой повинностью. Если б не мои немногочисленные друзья, там было бы невыносимо. Уверена, передышка – это именно то, что мне требовалось. Вскоре я перестану быть новостью и смогу влиться в учебный процесс, как любой другой подросток.

– Знаешь, мы могли бы попробовать сделать так, чтобы ты обедала со мной и Кевином, – предложил Джейкоб.

– Шутишь? Только обед не дает мне сойти с ума, спасибо Молли, Хизер и Кэти. Кстати, это единственное, по чему я буду скучать. Кроме того, вряд ли они готовы перестроить всю школу, только чтоб облегчить мне жизнь.

Мама с Джейкобом переглянулись.

– Что? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого. – Думаете, я не права, что хочу принять предложение мамы? Вы просто не знаете, каково там порой бывает. Я ж не собираюсь совсем бросать учебу, – надулась я.

Мама шагнула ко мне, положила руки на плечи и заглянула в глаза.

– Никто не говорит, что ты не права, милая. Мы все просто хотим для тебя самого лучшего. – Она притянула меня к себе и крепко обняла. – Давайте двигайте, оба. Вы же не хотите опоздать.

Она ушла в гостиную, а мы с Джейкобом подобрали свои рюкзаки.

Мы въехали в школьный двор, и Джейкоб занял свое обычное место на ученической парковке. Если он когда и замечал, как на меня таращатся, то виду не подавал, но вот они, как по команде. Я же думала только о маминой новости. Я смогу проникать внутрь и отсиживать по три урока в день. А затем всем придется найти себе другой объект для сплетен. Я просто не понимала, почему зацикленность на моей персоне длится так долго. Я же самый скучный человек на свете. При этом теперь, восемь недель спустя, они сосредоточены на мне едва ли не больше, чем когда я только появилась. «Чокнутая» и «психичка» слышалось так часто, что я начала подумывать, не избавиться ли от всех хлопот, просто сменив имя.

Мы с Джейкобом разошлись на входе, поскольку первые уроки у нас проходили в разных концах здания. Утро прошло с парой-тройкой реплик и инцидентов. За несколько недель до этого я усвоила, что если жаться к стене, то о меня труднее споткнуться или отобрать то, что я несу в руках. Подростки – сволочи.

Когда я вышла на обед, Хизер и моя команда ждали за нашим обычным столиком. Разумеется, мы были одни, от чего доктор Маршалл взбесилась бы. Пусть говорит что угодно, но мне нравилось, что нас всего четверо. Это был едва ли не единственный момент покоя, пока я в школе.

Хизер уже висела у Молли с Кэти на ушах, тут ничего необычного не происходило. Она помахала мне, когда я села, даже не прерывая своего рассказа. У Хизер не было выключателя. Обычно меня это не волновало. Ее болтовня заглушала прочие шумы столовой.

Я дала ей договорить, пока она не остановилась, чтобы глотнуть своей колы, и тут перебила ее своей новостью.

– Это мой последний обед с вами, народ, – сказала я, откусывая сэндвич.

– Что? – переспросила Хизер, едва не подавившись глотком.