Когда Луиза отвернулась к сцене, указывая на выступающих певцов, Люк Линден скользнул взглядом по платью Эль, затем посмотрел ей в лицо – уверенно, беззастенчиво, а не робко, как это делали ее ровесники.

Эль приоткрыла рот и улыбнулась, так, как не делала этого прежде, – будто для поцелуя.

Люк Линден едва заметно кивнул, словно заключая соглашение, словно между ними появилась определенность. По ее телу пробежала дрожь.

Луиза обернулась.

– Хотите посмотреть поближе?

– У меня совещание рано утром, надо быть в форме, – ответил Люк Линден и, потушив сигарету, пожелал им доброй ночи.

То ли из-за шума на террасе, то ли из-за растекшегося по венам алкоголя, Эль его намек пропустила.

Расстроенная уходом Линдена, она вернулась в бар и заказала им с Луизой еще выпивки. Они танцевали и пили, пили и танцевали, ноги горели, кожа блестела от пота. Только к закрытию девушки, пошатываясь, вывалились из клуба в весеннюю свежесть ночи.

Веселые и пьяные, они шли к общежитию через заселенную студентами улицу. В одном из домов с приглашающе распахнутой дверью мерцали огни стробоскопа, гремела ритмичная музыка, а под окнами на тротуаре толпилась молодежь. Эль потащила Луизу за руку на домашнюю вечеринку.

В просторной комнате под крутящимся диско-шаром дергались и извивались темные силуэты. Две девушки с поднятыми к потолку руками танцевали прямо на диване, утопая шпильками в подушках. В воздухе пахло пивом и потом, тонкие стены дрожали от мощных басов.

Эль выскользнула в коридор. Пока она поднималась по лестнице на второй этаж, музыка изменилась, ритм стал более тягучим и сексуальным. Покачивая бедрами в такт, Эль протиснулась мимо миниатюрной блондинки с ярко-розовыми губами.

Наверху из невидимой колонки лился низкий блюзовый голос. Стоял густой, дурманящий запах травки, клубился пурпурный дым, подсвеченный лавовой лампой с гипнотическими парафиновыми узорами. За очередной дверью вокруг ярко освещенного стола с белой кокаиновой дорожкой толпилась другая группка молодежи.

– Эй! Эль! Не знал, что ты здесь! Клево! – крикнул один из парней.

Его звали Карл, они вместе посещали курс «Художественная литература Индостана». Он запомнился ей тем, что одолел роман лауреата Букеровской премии Арундати Рой «Бог мелочей», отрекомендовав его как «не самое захватывающее чтиво».

Карл потянул ее за руку к столу.

– Идем, эта дорожка – тебе.

Эль окинула собравшихся взглядом, пожала плечами, склонилась над столом и, зажав ноздрю пальцем, втянула порошок. К ее изумлению, кокаин растекся по телу с космической скоростью, а от вспышки золотого луча у нее даже глаза округлились.

Следом в ход пошла выпивка: абсент, текила и тошнотворная красная жидкость с привкусом корицы и жженого сахара. Затем были поцелуи с розовогубой девушкой-эльфом, пахнущей вишней и сигаретами, под ободряющий рев окружающих…

Неожиданно взошло солнце, озарив торчащие пружины дивана, на котором она лежала, потертый ковер, сколовшийся на ногтях лак…

Пошатываясь, Эль вышла на светлые утренние улицы. В голове пульсировало одно: домой, домой, к родной постели с чистыми простынями, к чистому стакану воды с болеутоляющим, чтобы облегчить похмелье, – хотя и заслуженное.

Стуча каблуками, в коротеньком платье, под любопытными взглядами собачников и любителей пробежек, Эль брела через парк Бьют. На часах около девяти утра. Кажется, в девять какая-то встреча… В девять надо что-то сделать… Нет, не встреча. Совещание.

С Люком Линденом.

Я распахиваю дверь в кабинет и начинаю ходить взад-вперед, от дальней стены до окна, глухо стуча подошвами по деревянному полу. Перед мысленным взором мелькают картинки: приблизившееся почти вплотную лицо Билла с расширенными, забитыми салом порами на носу; разлетающееся с тонким звоном стекло; движение губ чертыхающегося Билла; стук в дверь секундами позже…

Нет, не так! Я останавливаюсь и вытягиваю пальцы, будто что-то толкаю. Неправильно. То было раньше. В другой комнате, с другим мужчиной.

Картинки мутнеют, растягиваются, тускнеют, а с ними и накал эмоций. Черты Билла искажаются, овал становится тоньше, глаза темнее – и в этих глазах пустота.

Я раздраженно срываюсь с места и начинаю ходить взад-вперед, взад-вперед.

Непонятный сюжет, сплошные обрывки да вопросительные знаки, будто существуют две версии: его и моя.

Останавливаюсь. Тяжело дыша, упираюсь ладонями в бедра. Не выходит разложить ситуацию на эпизоды.

Пришедшая в голову новая идея гонит меня к письменному столу. Не присаживаясь, открываю вордовский документ и начинаю печатать.

Нет. Плохо.

Удаляю. Печатаю другое предложение, затем еще одно.

Не переставая набирать, сажусь за стол.

Пальцы танцуют, порхают по клавиатуре, взгляд устремлен на экран. Потихоньку, на ощупь я пробираюсь вглубь истории.

Уже за полночь, оторвав наконец пальцы от клавиатуры, я устало откидываюсь на спинку.

Несколько часов я провела в кабинете, не смея выйти даже за водой, – так боялась притормозить творческий поток хоть на секунду.

Царящую в комнате темноту рассеивает только голубоватое мерцание компьютерного экрана. Я щелкаю выключателем настольной лампы и зажмуриваюсь от неожиданно яркого света. Теперь меня прекрасно видно из ночной бухты. Видно, что я одна.

Мысли плавно утекают к Биллу, его вечернему визиту и закручиваются в головокружительный водоворот.

«Люди не меняются», – сказал он.

Спорное утверждение. Все мы меняемся. Я изменилась. Где та беззаботная, неугомонная студентка, мечтающая испробовать мир на крепость и покорить его? И если взять более поздние годы, я все равно не та – не та потерянная девушка, несколько лет шатавшаяся по улицам в поисках непонятно чего, без еды и без сна. Я даже не уверена, что я – взрослая, сформировавшаяся женщина, которая нравилась мне больше всего: та, что вышла замуж за хорошего человека и, невесомая, лежала на спине в теплых водах океана, в ореоле распущенных волос, восхищаясь окружающей ее красотой.

Нет, я точно не она – я иной человек.

Взгляд снова фокусируется на экране. Работа сохранена, ноутбук закрыт… Я встаю на одеревеневшие ноги. Промерзла до костей – отопление отключилось, наверное, часа два назад. В области лба усиливается головная боль. Надо взять себе в привычку держать на столе кувшин с водой.

После отравления я почти ничего не ем, брюки уже болтаются на поясе. Все-таки лучше что-нибудь пожевать, поддержать силы.