— Не вредничай. Я просто решила оказать тебе моральную поддержку.

— Проследить, чтобы не сбежала? — хмыкнула я, не в силах сдержать улыбку.

— Ну уж нет, — совсем невежливо фыркнула леди Корвил. — Этим пусть Лео занимается. Если надумаешь сбежать, я тебе скорее помогу.

Тихий смешок и только понятное нам двоим переглядывание, которое разрядило напряженную атмосферу в комнате, но только до прихода хамиби, которая должна была нанести на моё лицо тонкой кисточкой священный узор невесты.

И это тоже была дань традициям. Раньше такой узор покрывал всё лицо девушки, дабы защитить её от злых духов и косых взглядов завистников.

Я не знаю, что нашло на меня в этот момент. Но только женщина села передо мной и стала распаковывать свои инструменты, смешивать краску, как в голове словно что-то щелкнуло.

— Не надо, — прохрипела я, отворачиваясь.

Узор должен был охранять чистоту невесты. То, чего у меня не было, и это казалось таким неправильным.

— Что не надо? — не поняла женщина.

— Айола, что случилось? — тут же вмешалась Селина.

— Не надо узоров, — тихо, но уверено произнесла я.

— Но как же…

— Почему? — перебила хамиби подруга, пристально изучая меня.

Ох, если бы я сама знала, почему не надо, просто чувствовала.

— Я хочу, чтобы моё лицо было чисто, — упрямо повторила я, сжимая полы халата и сама поражаясь своим желаниям.

— Миледи! — возмущенно произнесла женщина. — А как же…?

— Айола, повернись, — скомандовала Селина. — Сделайте ей узор на шее, пусть он перейдёт на плечи и коснётся сердца.

— Но это против правил.

— За услугу вам заплатят, — жестко оборвала её герцогиня. — И за молчание тоже.

— Как прикажете, — недовольно поджала губы хамиби, но больше возражать не стала.

Вообще эта свадьба была полна противоречий. Узор не на лице, а в другом месте, обычный, хоть и золотой обруч на голове, а не украшенный драгоценными камнями венец. И еще платье.

Традиционно оно должно быть белого цвета, символизируя собой невинность и чистоту невесты. Конечно, я воспротивилась, не хотелось обманывать ни себя, ни Богов. Поэтому ткань платья выбрала приглушенного молочного цвета, но зато украсила искусной вышивкой из золотых нитей, которые красиво сверкали и переливались на солнце.

Под платьем не было ничего, ни корсета, ни подъюбника — ничего. Лишь моё обнажённое тело. От одной только мысли об этом, у меня перехватало дыхание и пылали щеки. Даже той ночью я не чувствовала себя до такой степени голой, как сейчас.

— Пора, — произнесла Селина, подавая лёгкий белоснежный плащ, который должен был скрыть меня от любопытных глаз.

— Спасибо, — шепнула я, сжимая её руки. — За всё спасибо.

— Уверена? Еще не поздно сбежать.

Взгляд синих глаз был серьёзным.

— Поздно.

В крытой карете уже ждала тётя Полин, именно она, заменившая мать, должна была передать меня мужу.

Увидев моё лицо, лишенное ритуального рисунка, она уже было открыла рот, чтобы возразить, но промолчала.

Путь до храма занял от силы минут десять-пятнадцать.

Еще пять минут, и я в сопровождении древнего старца вошла внутрь в подземелье, располагающееся прямо под храмом. Тёмные коридоры, освещенные лишь тусклыми факелами, шуршание гравия под ногами и волнение, от которого заходилось сердце, грозя выпрыгнуть из груди.

Мы замерли у высоких створчатых дверей, ведущих на священную поляну, где обитали Великие.

— Не бойся, дитя, входи навстречу своей судьбе.

Сняв туфельки и сбросив на пол плащ, я сделала первый шаг в мир Богов. Здесь согласно их великой воли всегда царило вечное лето, было тепло и влажно. Мягкий зелёный мох под ногами приятно щекотал стопы, ароматно пахли цветы самых редких видов, звонко журчал прозрачный ручеек, берущий своё начало в корнях могучего дерева с густой кроной, которая тянулась до самого потолка.

Было темно, лишь голубой карбунук и крохотные светлячки освещали пещеру, играя и отражаясь в прозрачных водах.

Еще пара шагов и дорожка закончилась, переходя в неглубокий ручеек с ровной и гладкой галькой. Вокруг моих ног плавали разноцветные рыбки, которые совершенно не боялись и то и дело касались ног, щекотали стопы.

Я шла вперёд, волоча намокший подол платья, смотря только перед собой и зная, что Леонард идёт мне навстречу по такому же ручью. Как тяжело мне давался каждый шаг, я чувствовала на себе чужие взгляды. Боги, статуи которых располагались по разные стороны пещеры, наблюдали за мной.

Суровый отец с огромной секирой, нежная Мать с распущенными волосами и длинной жемчужной нитью на груди, хитрый Сын — плут и насмешник, вершитель судеб и наше проклятье.

Леонард шел мне навстречу и наши пути соединились, как и ручейки, направляющие нас. На нём тоже была ритуальная одежда: не по размерам широкая и свободная белая рубашка, подпоясанная ремнём, тёмные штаны и растрёпанные волосы.

Его взгляд я тоже чувствовала, но глаз не поднимала, молча подавая ему руку.

Так не говоря ни слова, держась за руки, мы подошли к огромному дереву, в подножье которого стоял алтарь из серого камня с белыми крапинками и черно-зелёными прожилками, украшенный выбитыми письменами. На нём стояла золотая чаша с водой, круглый ароматный каравай и белоснежная лента, именно от неё я не могла отвести взгляда.

Дерево, под которым мы стояли, тоже было необычным. Два тонких ствола переплетались между собой, как тела влюблённых, а между ними был один единственный совсем небольшой просвет. Именно через него, с помощью зеркал на наши руки должен был упасть первый лучик рассветного солнца.

— Айола Элис Белфор и Леонард Маркус Торнтон, — произнёс жрец в алой тунике. — Два создания света, два отрока, решившиеся на самый важный шаг в жизни. Шаг в будущее. Светлое и общее.

Старец поднял руки над головой и стал нараспев читать молитву на древнем языке, которая эхом проносилась по пещере.

Леонард осторожно сжал мою ладошку, и я передёрнула плечом, чувствуя непонятное волнение. Ощущение, что за нами подсматривают, не проходило.

«Неужели Боги тут? Но почему? Это рядовой брак, в котором нет ни капли любви, лишь голый расчёт и ничего больше. Благословение мы никак не могли получить…»

— Успокойся, — шепнул почти муж, заметив моё замешательство.

Кивнула и попыталась сосредоточиться на словах жреца, венчающего нас.

— Уже скоро рассвет, — произнёс старец, опуская руки и осматривая нас нечеловеческим взглядом ярко-голубых глаз. — Рассвет вашей новой жизни, дети мои.

Лео сильнее сжал мою руку и потянул к алтарю, надо было подойти ближе, подставить наши запястья, чтобы их соединили навек, но я не могла.