нем вы приехали? Понятно, почему на границе задержали.

– Это почему понятно? – ухватилась за последнюю фразу Дарья. Тонкие пальцы угрожающе сомкнулись в острый кулачок.

– Нууу… – я отчаянно подбирал слова, – Очень редкая модель. Борис любит все раритетное, знаешь… Наверное, спрашивал тебя про двигатель, карбюратор…

– Кстати, у нас там что-то с тормозами, – задумчиво проговорила она. – Но я в машинах не разбираюсь. Ты смыслишь? Глянешь?

– Я тоже не очень, – развел я руками.

– Ну какой от тебя толк! И вообще ты хотел пошутить про наркотики, не так ли? – выпалила Дарья. Кулачок поднялся на уровень груди.

Все могло кончиться весьма жестоко, но вновь спасла Дорота.

– А у вас всегда так?

– Как? – спросили мы вместе с Дарьей.

– Ну ненависть-любовь, все такое, – с неловкой улыбкой проговорила Дорота.

Ответили мы тоже хором. Дарья – категорическим «Нет!», а я сказал: «Последнее время да».

– Мне неважно, какие у вас отношения, – объяснила Дорота, заламывая руки, – Просто может мы объясним Андрею, что это за фестиваль? А потом я оставлю вас наедине.

– Спасибо! – воскликнул я, – Здравая мысль!

– Дорота, я тебя убью, – краснея, проклокотала Дарья.

Впрочем, ей пришлось сдаться.

– «Смок» – это большой торговый центр недалеко отсюда, – стала объяснять Дорота, – Великий совет решил устроить фестиваль, на котором местные бы продавали сувениры. Никакой платы за аренду, просто успей договориться и занять место на площадке. Вот мы это и сделали. Теперь надо просто погрузить картины и куклы в автобусик.

– Что значит «просто погрузить»? – вмешалась Дарья, – Нам нужно будет подвинуть еду.

– Какую еще еду? – спросил я.

– Не помню. У нас там целый морозильник в автобусе. Картошка фри, сосиски, булочки. Еще фритюрница, гриль и прочее.

– Так вы продаете сувениры или фаст-фуд?!

– Не спрашивай меня, это была ее идея, – Дарья кивнула на Дороту.

Девушка в ответ довольно закивала.

– В Германии это все очень хорошо работает. Нужно продавать одновременно фаст-фуд и всякие безделушки. Если людям не понравится одно, они обязательно купят другое. Это обычная практика на фестивалях.

– Погоди-погоди, ты что, назвала мои картины и куклы безделушками?! – в голосе Дарьи слышалась смертельная обида.

– Ну я в целом, обобщенно, – смутилась Дорота. – Твои работы замечательны!

Теперь была моя очередь ее спасать.

– А зачем вообще ехать на фестиваль? Туристы ведь и так заходят в магазин. Думаешь, это окупится?

Дорота неуверенно посмотрела на подругу: мол, сказать ему или нет? Дарья пожала плечами.

– Сегодня я закрываю магазин и уезжаю Нагоры навсегда, – просто сказала она.

Посмотрела на меня выжидающе. Хотела увидеть реакцию. Но я не знал, как реагировать. Я абсолютно ничего не понимал. Тишина затягивалась. Троих сейчас было слишком много.

– Ну добра. Я подожду вас, ребята, снаружи, – оценив ситуацию, сказала Дорота и спешно вышла за дверь.

Только дверь закрылась, как Дарья обрушилась на меня:

– Зачем ты пришел?! День так хорошо начинался!

– Я хотел объяснить, почему я уехал тогда.

– Думаешь, мне интересно? Я уже сказала: время ушло.

Молчание. Она была права – объясняй не объясняй, оправдания моему поступку все-таки не было. Дарья опустилась на стул возле стойки, уткнула локти в стол.

– Я просто до смерти устала. Совсем нет сил ни на что. Продать магазин, уехать – только это на уме.

Я нашел табурет и опустился на доску рядом с ней. Сейчас на лице девушки читалась блеклая, печальная меланхолия. Я придвинул руку чуть ближе к маленькому плечу. Никаких резких движений.

– А что случилось с твоей квартирой?

– Был в «Малинке», так? – Дарья улыбнулась, но взгляд ее был мрачен, – Нет у меня никакой квартиры. Они давно все забрали. Последние пять лет, до переезда, я жила в магазине.

– Ты говоришь про Sun & Son? Они забрали?

– «Обязательный закон о реновации». Кажется, так называлось, – вздохнула Дарья, – Началось после того, как ты уехал. Великий совет наказал «изменить облик Нагоры к лучшему». Те, кто владел квартирами в коммунистических блоках, должны были платить за обязательную реновацию. Либо продать за гроши. Такой выбор. А у нас с родителями не было денег – мы в то время как раз вложились в эту мастерскую. Я надеялась начать свой бизнес в дивном новом мире капиталистической Нагоры. А получилось – осталась только с магазином.

– Доплата за реновацию? – я не мог поверить в то, что она говорила, – Серьезно? Народ бы не согласился на такое. Да здесь бы погромы начались. Не помнишь, как с моим дедом было? Вся страна за него.

– Ты, как всегда, ничего не понимаешь, – с разочарованной усталостью в голосе отозвалась Дарья, – Нагоры, которую ты знал, больше нет. Постепенно, шаг за шагом, Sun & Son все захватил. Сначала Великий совет, затем – весь край. Никого больше не волнует, что здесь происходит.

– Но люди-то остались.

Она ткнула пальцем мне в грудь – ау, довольно остро было!

– Какие люди?! У кого свой дом в деревне, не волнует, что делается в столице или в горах. Молодежь едет в Бойков работать в барах или на улице сувениры продавать. Остальные бегут в Европу в поисках доходов. А новые переселенцы не знают, что такое Нагора. Но они знают, что такое потребление и развлечение. Нагора сейчас – не более, чем веселый аттракцион для туристов, Андрей. А я – просто еще один хомячок в колесе.

Дарья окинула презрительным взглядом полки и витрину магазинчика.

– Посмотри на эту мазню, на эти поделки! Дорота права – все пустые безделушки. Картины я писала быстро, они для нетребовательных туристов. Знаешь, чтобы они заходили, кричали «ух ты, горы!» и сразу покупали. Туристов ведь интересуют недорогие вещи, которые бы напоминали о месте, где они были: магнитики, фигурки-символы города.

– А что насчет тех кукол? – Я кивнул на шкаф, где расположилось семейство лилипутов, – По-моему, они отличные.

– Ого, ты заметил, – сарказм не скрыл ее воодушевления. Беседа повернулась в приятное для нее русло, – Куклы – моя настоящая страсть. Есть парочка постоянных покупателей, заинтересованных моим творчеством. Но на них, к сожалению, магазин не вытянешь. Нельзя низко оценивать свой труд. Не зря же я столько над всем этим работала, верно? А обычные туристы просто заходят, глазеют и уходят.

Я положил ладонь прямо за ее спиной. Все готово к действию. Обнять ее сейчас? Я не знал. Не решался.

– Глянь на меня. Как старая бабушка ворчу, – горько посмеялась она, – Но все это уже в прошлом. Сегодня последняя распродажа. Боже, надеюсь идея с фастфудом сработает. Иначе не знаю, куда мне с этими картинами и куклами…

Сейчас! – зажглась лампочка у меня в голове. «Обними ее сейчас» – говорил внутренний