голос. Я уже видел свою руку на ее тонком плече, видел как она с неохотой, но все же медленно кладет кудрявую голову с вьнками темных волос мне на грудь, как я медленно наклоняюсь для поцелуя, как мои губы… Но только я поднял ладонь, Дарья взметнулась со своего места и вихрем развернулась в мою сторону. Маленькие ладошки сомкнулись с оглушительным хлопком, во взгляде – ни капли меланхолии и грусти, наоборот – задорная ослепительная улыбка. Начавшая движение ладонь бессильно упала на стол.

– Начнем работу! – воззвала она и стала делать движения вверх-вниз руками, будто передразнивая тяжелоатлетов.

Она умчалась к входной двери и позвала Дороту. Начали распределять обязанности. Точнее, Дарья начала.

– Дорота – бери кукол и бережно-бережно клади их в коробки. Андрей – носи коробки и картины. Самая важная работа будет у меня – давать указания.

И мы взялись за работу. Я носил большие громыхающие коробки с картинами и куклами к автобусу и расставлял их внутри. Салон забили полностью – я даже не представлял, что Дарья написала столько картин. Маленькие сумки с магнитиками и фигурками рассовали в бардачок и в закуток под ногами на переднем сидении.

– Вроде все, – задумчиво сказала Дарья.

Навьюченная машинка низко пригнулась под весом к земле, жалостливо глядя на нас большими круглыми фарами.

– Ах да, совсем забыла, – спохватилась Дарья.

Исчезла в магазинчике и вернулась с потрепанным букетом маргариток в руках. Мы забрались на потертые сидения, Дарья завела двигатель и, часто, чуть не панически, оглядываясь, стала сдавать назад, выворачивая руль. «Дода, Дода, сейчас мы врежемся, ой-ой-ой» причитала она, пока мы, наконец, не выехали на дорогу.

– Пристегните ремни, – скомандовала она, – Следующая остановка – логово страшного дракона!

***

Ехать оказалось недалеко. От Скарбницы, вверх по Триглавской… то есть, имени Кацпера Собепанка, и вот, после короткой тряски по булыжной мостовой, Дарья свернула на гладкий асфальт. Низкие деревянные здания расступились, открыв вид на безыскусную стеклянную коробку торгового центра. Дарья припарковала автобус на стоянке, я выбрался наружу и подошел ближе к сверкающему исполину.

Огромный синий купол торгового центра венчали большие красные буквы «СМОК». Высокие стойки с пестрыми рекламными баннерами, словно камни Стоунхенджа, окружали здание. Выложенная серой плиткой площадь была наполнена топотом тысячи ног. Сквозь прозрачные стены можно было видеть, как люди присматривали платья и костюмы в белоснежных салонах одежды, выбирали, через стекло блестящей витрины, новый телефон или компьютер или тасовали безделушки в отделе сувениров, решая что «ему» или «ей» понравится больше. Другие собирались группами на скамейках вокруг площади, бросая в воздух громкие возгласы и смех.

Рядом, громко цокая каблуками, прошла группа девушек. Подведенные жирным черным гелем ресницы, алые пятна губ: излишнее количество косметики сразу выделяло их из толпы.

– Ой, видала тут платья какие? А стоят копейки! – громко кричала одна другой на русском.

– Да вообще! – в ответ ей другая. – Лянь тут какая халява в этой Нагоре. Слышь, а может Ленке одно привезем? Она ж ваще кикимора, хоть раз оденется нормально.

Они взорвались громким резким хохотом. Рядом появилась Дарья.

– Так вот тебе какие девушки нравятся, – сказала, проследив за моим взглядом.

– Да я просто…

– Неважно, – отрезала она, – Ты чего убежал вообще? Как загрузил, так и выгружай!

В центре площади высилась большая статуя Смока на постаменте, а вокруг нее торговцы уже воздвигали цветастые палатки и стучали молотками, сбивая прилавки. Самые быстрые вовсю продавали горячую еду, напитки и сувениры. Народ штурмовал передвижную кухню с варениками и закусками. Приветливые повара метались от кастрюли к столу, не успевая выполнять заказы.

Мы быстро перенесли коробки и материалы из автобуса. Поставили два стола – один для сувениров, другой – для фастфуда. Раз-раз – Дорота уже стояла в фартуке и перчатках. Бухнула во фритюрницу пару литров масла, включила гриль, быстро разложила на прилавке сосиски, булочки и поставила соусы. Решили, что я буду помогать на еде – подавать из холодильника продукты.

Пока работали, я успел хорошенько разглядеть огромного дракона перед нами. Выглядел он странно. Шипастые не то лапы, не то головы вырастали из брюха и в блеклом освещении превращались в абстрактные угловатые композиции, из которых воображение могло лепить наиболее фантастический образ. Весь изломанный, игластый, колючий, Смок был скорее чьим-то представлением о драконе, нежели репрезентацией древних чудовищ из легенд. Перед скульптурой пустовала импровизированная сцена.

Опускался вечер, а поток туристов не иссякал. Напротив, очередь за сосисками только увеличивалась. Иногда я бросал быстрый взгляд в сторону Дарьи – и с радостью отмечал, что вокруг нее становилось все больше пустого места. Во время одной из коротких передышек Дорота с усилием стянула запотевшие перчатки и повернулась ко мне. Красная и запыхавшаяся, выдохнула:

– Поработай, добра? Я шибко.

И ушла. Я нагнулся к холодильнику за новой порцией сосисок. Со стойки пробасили:

– Эй! Есть кто?

Я в спешке натянул перчатки и вынырнул из-за прилавка. Передо мной стоял клиент. Большой живот под майкой напоминал арбуз в авоське, над краснющим носом из под щеток бровей выглядывали маленькие ленивые глаза.

– Хлопак, дай мне кебаба, а жене… Гражына, что будешь?! Картошку фри тябе чы шо?!

– Ой, да не знаю… Что хочешь, то и бери, Януш, – отозвалась женщина сбоку, с нерешительностью поглядывая на сосиски.

– Извините, у нас нет… – начал я.

– Так, а еще… Щас выберу, не торопись, хлопак. – Меня он будто вообще не слышал, – Мне печенки с лучком, вырезку на гриле с картошечкой да побольше квашеной капусты. Сыну то же самое, только поменьше, понимаешь. И попить чего-нибудь! Только не колу, нам такой гадости не надо.

И с важным видом сунул мне потрепанную купюру.

– Говорю же, у нас только хот-доги. Ну картошки фри могу…

– Как, только хот-доги? – вскричал Януш и с грохотом опустил толстую булаву кулака на прилавок, – Дзядоство! Приходим платим, а сервиса нет!

– Может в других местах спросите, – буркнул я в надежде его отвадить.

Януш вознес руки и повернул голову на невидимой шее к жене:

– Ну как я тебе всегда и говорил, Гражына. Еще долго в Нагоре не будет сервиса. Совсем не как в Европе!

Я даже не знал, как продолжать этот разговор. Мужчина и его семейство говорили по-нагорски, но я никогда не видел таких нагорцев. Продолжая ворчать под нос, он развернулся и короткими, грузными шагами, в сандалях поверх белых носков, повел свое семейство в сторону соседнего тента.

– Хэй-хэй, как там наша кухонка?

Дорота уже вернулась, щеки пылают, в глазах огонь – готова ко второму раунду.

– Все отлично, – выдавил