дальше и не нужно. Брай ускоряет шаг, проходя мимо пожилой пары в медицинских масках. У входа в парк собралась группа людей. Брай останавливается и наблюдает; она не войдет, не сможет войти, если это детский праздник или что-то подобное. Здесь нет Эша, чтобы заставить ее. Но люди стоят не толпой, а в очереди возле большого викторианского дома, где находится приемная врача. Очередь выстроилась к двум строениям, похожим на большие переносные туалеты. При этом большинство людей в голубых масках, многие держат на руках или за руку выворачивающихся, извивающихся, изнывающих от скуки детей. Брай подходит ближе. Женщина и мужчина задают людям в очереди вопросы и заносят ответы в свои планшеты. Женщина в светоотражающем жилете спрашивает Брай:

— Ты на вакцинацию, дорогая?

— Так вот что здесь происходит…

— Я всем говорю, что это как распродажа одного дня, только не одежды, а прививок. Ты готова стоять в очереди?

— А зачем это все?

Женщина указывает на толпу, как будто все и так ясно:

— У нас тут одни из самых низких показателей вакцинации в стране, дорогая. Корь нагнала на всех страху. И правильно, как по мне! И сейчас все засуетились, хотят привиться. Врачи на пределе, они лечат уже заболевших, поэтому Службе здравоохранения Англии пришла в голову эта идея. Разумно, правда? Так ты согласна подождать?

Брай качает головой и говорит: «Нет, спасибо», — но женщина уже перешла к паре с коляской, стоящей позади Брай.

Брай идет дальше, не глядя по сторонам, переходит дорогу у входа в парк. Недалеко от ворот стоит раскладной столик с яркими листовками, за ним сидят две женщины. Брай смотрит в землю, но вдруг слышит чей-то голос:

— Брай? Брраай!

Она попалась. Одна из женщин за столиком машет ей.

— Милая, ты не говорила мне, что пойдешь сегодня на прогулку.

Ошарашенная Брай замирает.

— Мам?

Сара поднимается и заключает Брай в объятия.

— Это Мари.

Сара указывает на вторую женщину. Та улыбается Брай, и она неловко улыбается в ответ.

— Так ты и есть Брайони, — говорит Мари, все еще улыбаясь. — Твоя мама все рассказала мне про тебя и про маленькую Альбу — она такая чудесная девочка. Очень рада, что вам обеим уже лучше.

— Здравствуйте.

Брай достаточно близко, чтобы разглядеть текст на листовках, разложенных на столе. Одна гласит: «ПРАВДА о ртути», другая — «Почему естественный иммунитет лучше вакцины».

— Что ты делаешь, мам?

— Ну, Мари искала помощников, у меня было свободное время, и вот я здесь.

Брай, нахмурившись, смотрит на маму, которая прекрасно знает, что Брай спрашивает не об этом.

— Мы просто предлагаем альтернативу всем этим беднягам, запуганным СМИ и так называемой Национальной службой здравоохранения.

Сара язвительно подчеркивает «здраво». Мари смотрит на них с одобрением, а Брай не знает, что ответить, поэтому просто стоит между столиком и входом в парк. Дрожь пробегает по телу при мысли обо всех людях в очереди прямо через дорогу. Она чувствует их изнеможение — и свое тоже, — ощущает, как все они разбиты и подавлены из-за необходимости постоянно принимать решения, из-за беспощадной ответственности, которая состоит в том, чтобы просто быть живыми. Ей хочется заорать в их защиту: «Мы ведь совсем ничего не знаем, разве не так? Никто из нас вообще не знает, что делать». Но вместо этого она стоит там как столб, а Мари продолжает говорить:

— Да, утро выдалось насыщенным. Твоя мама просто подарок судьбы! Она так благородно поделилась с нами историей вашей семьи. Тут приходила одна женщина с тремя детьми — три прекрасных здоровых ребенка! Она уж было собиралась встать в ту очередь, — Мари указывает на ожидающих прививки. — Эта женщина чувствовала себя так, будто находится между двух огней, но поговорила пару минут с твоей мамой и снова обрела спокойствие. Это было прекрасно.

Сара усаживается рядом с новой подругой и пожимает плечами:

— Да ладно, я просто поговорила с ней как мать с матерью. Когда я рассказала ей про Мэтти, в ней сразу проснулся инстинкт, это было видно. Она знала, что так поступать нельзя, нужно было просто слегка ее подтолкнуть, только и всего. В итоге она повела детей на пляж, они были в восторге.

Сара и Мари хихикают, но Брай к ним не присоединяется. Мари начинает поправлять листовки на столе.

— Кстати, раз уж ты снова стала выходить из дому, может быть, поможешь нам сегодня днем?

Двое проходящих мимо мужчин среднего возраста, одетых в шорты, смотрят на столик и качают головами. Брай уверена, что один из них вполголоса бормочет: «Чертовы идиотки».

Брай начинает массировать виски, но Сара не останавливается.

— Всего на часок, чтобы Мари могла отдохнуть — она это заслужила.

— Вообще-то, мам, извини, но у меня все еще шумит в голове, думаю, мне нужно домой.

Не дослушав ее, Сара поворачивается к Мари.

— Она в первый раз вышла на улицу… Да, возможно, я прошу слишком многого. Не волнуйся, милая, я справлюсь.

Сара снова встает и подзывает Брай к себе. Она кладет ей руку на затылок, целует и говорит:

— Я буду дома около пяти, хорошо, любовь моя?

Брай с усилием улыбается Мари и, подняв руку — не столько прощание, сколько обращенная к матери просьба не провожать ее, — с облегчением уходит.

Парк, в это время года обычно похожий на пестрое полотно из пледов, ползающих малышей и пикников, сейчас зеленый и пустой, словно площадка для игры в мяч. Брай спешит по центральной аллее, через мостик, к выходу, соединяющему парк с разрастающимся кладбищем. Только бы добраться до кладбища — уж там она со знакомыми не столкнется. Она сворачивает, оставляя справа детскую площадку, и тут ее останавливает голос от качелей:

— Брай, Брай! Эгей!.. Мы здесь!

Лили спрыгивает с качелей, хватает Роу за руку, и они вдвоем быстро шагают к Брай. Она стоит, чувствуя неловкость и желание сбежать.

Лили стягивает голубую маску со лба на рот и нос; видимо, ей сказали, что Брай болела, а рядом с больными людьми нужно соблюдать осторожность. Но Роу