как обычное сознание связывается объективным миром. В каком-то смысле можно быть не только рабом страдания, но и рабом Блаженства. Конечно, это гораздо более желанное рабство, чем порабощенность мрачной сферой объектов, но связанный нирвани еще не вполне Хозяин[125]. Да, он одолел одну зависимость и обрел некоторые силы, но остается неразрешенной еще большая проблема – власти над собой.

Достижение нирваны предполагает успешное прохождение всех мрачных испытаний Пути. Борьба с личным эгоизмом завершилась благоприятным исходом. Привязанность к объектам устранена. Битва с искушениями и грозными тенями на Пути с успехом выиграна. Твердая решимость не потеряна. Но остается еще задача подняться выше Славы. Обычно мало кто понимает, что «Я» может попасть во власть Цели устремлений и прежний личный эгоизм может смениться чем-то вроде эгоизма духовного.

Понять, что темные тенденции в душе следует превозмочь, сравнительно нетрудно, так как у многих свет совести, по крайней мере, теплится в сознании. Возможно, преодоление этих темных тенденций кажется сложным делом. Мы довольно часто обнаруживаем, что делаем то, чего не надо бы делать, и оставляем несделанным то, бесспорную необходимость чего чувствуем. Нежелательность подобных тенденций мы признаем, но нам бывает трудно понять, как с ними бороться. И все же лучшая сторона нашего врожденного чувства нравственности поддерживает дисциплину Пути, ведущего к нирване. Но за этим лежит неожиданная и в основе своей более трудная проблема.

Мы можем считать нирвану состоянием достижения высшего совершенства и наивысших ценностей, причем это состояние не омрачается чувством всеобщей бренности. Поистине, это – Божественное Присутствие христианских мистиков. И вполне естественно считать это пределом, за которым больше ничего нет. Но такое представление неверно, ибо в данном случае имеется состояние, которым я наслаждаюсь и к которому склонен привязываться. Таким образом, в него входит своего рода эгоизм (пусть и духовный). Так что я одержим – хотя и Тем, чему придаю высочайшую ценность и к чему испытываю высочайшее почтение.

Кроме того, Блаженство является высоко ценимой модификацией сознания. Но там, где есть оценка, еще есть двойственность – различие между тем, чем дорожат, и тем, чем пренебрегают. Высшее Состояние превосходит даже саму возможность высокой оценки и ее противоположности – обесценивания. Высочайшее Совершенство не делает таких различий. Это Состояние, в котором нет никакого «Я» (личного или духовного) и нет никакого воплощения Высших Ценностей или Бога. Это – Безбрежная Уединенность, Пустыня Изобилия.

Отвратиться от самого лучшего гораздо труднее, чем отвернуться от тех вещей и качеств, которые довольно легко порицаются нравственным суждением и лучшими чувствами. Но не достаточно дойти до того Места, что за пределами зла; нужно также выйти и за Добро. Это утверждение туманно, и его трудно понять, но всё именно так. Однако обретший нирвану спасен.

40. Но для Безобъектного Сознания нет ни творчества, ни сопротивления.

Можно сказать, что Оно и творчество, и противостояние, но в высшем смысле это было бы искажением Реальности. Конечно, Оно допускает обе возможности, но, осознанное непосредственно, Оно – Сознание, настолько отличающееся от всего, что может представить сознание относительное, что о Нем допустимы лишь отрицательные высказывания. Сам процесс творения и сотворенное просто аннулируются. С этой точки зрения одинаково верно заявить и что Вселенная есть, и что ее нет, не было и никогда не будет. И в равной степени следовало бы сказать, что нет, не было и никогда не будет никакого творчества. (Пытаться понять это бесполезно, поскольку ничто не заменит Прямого Осознания.)

41. Вечное становление и разрушение суть бесконечная деятельность.

То, что вечное становление и вечное прекращение есть деятельность, самоочевидно. Но в афоризме имеется в виду нечто большее. Здесь определяется природа деятельности. Деятельность – это не просто передвижение «оттуда» «сюда»; это умирание «там», сопровождающееся рождением «здесь». Действие подразумевает разрушение и созидание. Хотя действие и заменяет старое чем-то новым, все же действовать – значит терять то, что было.

42. Когда вечное становление отменяет вечное разрушение, тогда постигается покой.

Это кажется самоочевидным, поскольку покой – очевидная противоположность всякой деятельности (и в позитивном, и в негативном смысле). Но можно ошибочно решить, что покой и деятельность имеют место исключительно в разные периоды времени. На самом же деле можно действовать, пребывая в покое. На достаточно глубоком уровне осознания непрестанная деятельность оставляет вечный покой незатронутым. Разделение этих двух взаимодополняющих частей имеет смысл лишь для фрагментарного сознания.

43. Непрерывная деятельность – это Вселенная.

Вселенная, или Космос, – это активная фаза Того, чему (взятому в полноте) нельзя приписывать ни деятельности, ни покоя.

44. Бесконечный покой – это нирвана.

Нирвана, как она понимается здесь, всегда выступает в отношении Вселенной как дополняющее ее «иное». Поэтому нирвана есть то, чем Вселенная не является. Таким образом, если говорить о деятельности, то нирвана имеет значение покоя.

Надо четко понимать, что в данном афоризме понятие «нирвана» не обязательно соответствует употреблению этого слова на Востоке (хотя поля их значений в немалой степени пересекаются). Данный термин используется здесь для передачи смыслов, родившихся в непосредственном Осознании, которые могут быть не вполне идентичны другим формулировкам.

45. Но Безобъектное Сознание – это не деятельность и не покой.

И деятельность, и покой укоренены в Том, но Тому в целом нельзя приписывать ни деятельность, ни покой. Оно всеобъемлюще, но необусловленно. Позитивное утверждение всегда накладывает ограничения, так как оно дает определение, в соответствии с которым очерчивает качества и характер, тем самым подразумевая наличие отличающегося «иного». Отсюда следует, что позитивное утверждение не может быть правомерным. В то же время негативное высказывание правомерно – если ясно понимать, что отрицается некое ограничение, а не какая-то возможность.

46. Когда сознание привязано к объектам, оно ограничено формами, налагаемыми пространством, содержащим в себе мир, временем и законом.

Время, пространство и закон обусловливают содержание сознания, но не само сознание. Однако когда некий центр сознания привязан к своему содержанию (к объектам) и отождествлен с ним, он выглядит тоже обусловленным. Так что, в какой степени человек привязан, настолько он несвободен и детерминирован. Следовательно, доктрина детерминизма выражает частичную истину – истину, имеющую прагматический, а не трансцендентный смысл. Тот, кто чувствует себя полностью обусловленным, очень привязан. Но конкретное сознание может находиться в любом состоянии: от самой малой степени привязанности до весьма большой. Таким образом, выявляется наличие свободы, которую можно рассматривать как детерминированность субъектом, а не обусловленность объектом или средой. Человечеству как целому мало что известно о подлинной свободе: оно обусловлено отчасти объективной средой, а отчасти – психологическими факторами, утонченность которых