свою гибель! Нельзя, прошу вас, нельзя прибегать к магии, что искажает время-пространство. Самовоспроизводящиеся проклятья не менее опасны. Так называемые божественные кары… Я прошу вас, господа…

Имперцы и шаддинцы слушали ее с явной скукой, а затем начались взаимные обвинения.

— На наш военный госпиталь напал демон! Вы думаете, что это в рамках соглашений? Он превратил всех раненых в умертвий!

— А превращение воды в гнилую кровь безопасно для мира? Три десятка колодцев, одна река и два озера. Там умерло все, а из багровой воды еженощно лезут чудовища.

— Я прошу вас, господа… — растерянно охала Телура, но послы уже не слушали магессу.

— Бедняжка… — вздохнула Лав. — Я бы начала с того, что оторвала каждому по руке или ноге, а затем пролила на оба лагеря ядовитый дождь. Тогда они бы слушали внимательнее. Ладно, это может продолжаться бесконечно… Давай еще кое-куда заглянем.

Мое тело снова исчезло. Я обратился одним лишь взором, несясь мимо крепостей, дозоров легиона, осадных орудий и вздувшихся слоновьих туш с торчащими в черепах болтами скорпионов. За валом шли чертовы траншеи, напоминавшие о Первой Мировой. Из них я попал в сеть тоннелей. Подземные ходы, тайные склады и укрытия. Война здесь обрела новый облик, а масштаб захватывал даже мой дух, уже видавший с высоты взора стратега несколько крупных сражений. Сквозь тоннели я попал в какую-то землянку, надежно укрепленную мощными бревнами. На деревянной бочке, используя в качестве стола большой пень, здесь сидел человек, облаченный в лучшие доспехи из возможных. Даже мои погибшие уступали этому сочетанию стальных пластин. Зачастую нарочито грубых и громоздких, но, думаю, в этом был замысел. Шлем-маска лежал на пне, так что я видел обветренное лицо пожилого мужчины. Сухое и острое, покрытое мелкими белыми шрамами и крупными складками. Мужчина, казалось, пребывал в трансе. Слегка приоткрытые глаза слепо уставились в стену. Ни одна часть тела не двигалась, кроме дергающегося нервным тиком левого века. Это стратег — догадался я. Он управляет армией сейчас. Однако стратега перевал воин, одетый в полную броню.

— Стратег. Прошу прощения, но вам письмо.

Старик открыл глаза, смотря на вошедшего с каким-то волчьим голодом.

— Что за письмо, ради которого меня можно прервать? — скрипучим голосом строго спросил имперец.

— Оно от стратега Лимеса Север.

— А. новичок. Давай. Север это важно. Север это интересно… — задумчиво произнес Антавий Карр, таки получивший мое письмо.

Глава 11 До смерти

Карр изучал письмо долго и внимательно. Жаль, что я не мог узнать его мысли. Увы, но подобным навыком не обладают даже самые могущественные волшебники. Оставалось лишь слушать.

Закончив чтение стратег несколько минут смотрел в пустоту недвижимый словно статуя. Лишь один раз дернулось левое веко.

— Север не отпускает нас. — задумчиво произнес Карр, обращаясь к своему телохранителю. — Ноет как гнилой зуб. Не пройдет, пока не вырвешь.

— Там война, судя по слухам. — ответил воин. — Все доходит до нас с запозданием, но кроме диких племен теперь и с федератами конфликт. Вести совсем удивительные: о призыве демона во дворце вождя Бьоров.

— Ну демон, так демон. — небрежно ответил Карр. — Тут у нас куда ни плюнь — монстр, демон, чародей или полубог. Срываются замки с самых заветных кладовых. Вываливаются на стол самые последние аргументы. Лишили мою любимую войну присущей ей красоты. Превратили в месиво из проклятий, оживших мертвецов и воющих духов. Война искажается под воздействием магии, словно растение в Порченых Землях. Федераты тоже успели набрать себе выездной цирк. Надо было их давить лет пять назад…

— Что ответить стратегу Лимеса?

— Что его ждут триумф или мавзолей. Но триумфы в наше время редки. Могил же уже не считаем. — философски ответил Карр, а затем раздраженно добавил. — Сам сейчас напишу.

— А кто победит на Севере, как думаете? Геор или тот стратег? — полюбопытствовал телохранитель, судя по лицу готовый к новой порции раздражения.

— Геор или стратег? — Карр бросил на телохранителя тяжёлый взгляд. — Слава богам, что в мире есть стратеги. Если лучшие солдаты так тупы, страшно думать, как вы без нас воевали бы… Подтирались бы пальцем. Кто победит? Принцепс Беро или Столикусы, или Лиардианы, или Этелии. Кто-то из них победит. Возможно даже все. А что до Геора и этого Михаира? Вопрос кто из них меньше проиграет.

Да что же вы все так мрачно оцениваете мои шансы? Лавертия, теперь вот Карр… Никакого оптимизма касательно моей судьбы.

— Как он вообще? — поинтересовался телохранитель. — На что способен?

— Дикарей лупит. — усмехнулся Карр. — Драный Сидониус прирезал большую часть моих друзей на Севере. Но те, что живы пишут все больше восторги. Это, конечно, надо делить на два. А может на двадцать два. Людям только дай понюхать надежду и от радости хрен сотрут. Геор слишком хорошо подготовился. У Михаира три новодельных легиона, а федераты соберут… За семьдесят тысяч, если натужатся до предела. Это будут не легионы, конечно. Две трети — толпа полудиких образин по уши в медвежьем говне. Но это семьдесят.

— Значит шансов нет?

— Война не одна сплошная математика. Боги дают людям немного свобод. Но одна из них — возможность просрать любой потенциал, любые преимущества и шансы. Геор хитрая лиса, только вот настоящей войны на его веку у федератов не было. Кринтаров отлупили мы, мы не пустили тех сэйфских царьков в набег. Остальные же разборки Северян… Там Геор побеждал словом, а не делом. Он привык так. Интриги, взятки, убийства, игра мускулами — методы обычного зарвавшегося прохиндея. У нас целый Сенат таких. Но когда приходит время войны до смерти… Там все начинает работать иначе. Так что шанс есть. Я не скоро смогу вернуться на Север. Значит пока будем наблюдать да слать письма.

Я ощутил тошноту. Уж не знаю каким местом, учитывая отсутствие тела сейчас, но меня мутило. Похоже отведенный срок призрачного присутствия подошел к концу. Карр ещё что-то говорил. Слова его расплывались и путались в моем угасающем сознании. Темнота затопила все. Я ощущал присутствие Лав. Ее касания во мраке и тихий шепот.

— Ничего не забывай. Никогда и ничего. — заклинала ведьма. — Судьбы сплетаются. Сложный узор. Слишком сложный даже для великих