Но теперь… Когда у нее была цель… Ей было противно, но она должна.

— Спасибо за ваше… понимание и благородство! — ответила она, подняв на него взгляд. Он ведь знает, что другого способа нет. Это тупик, из которого лишь один выход. — Но вы ведь знаете, что по-другому никак. Просто… жалеете меня. Да, жалеете, не отрицайте! Я думаю… Ради нашей цели я могла бы сделать это.

Не выдержала и снова опустила взгляд.

Ректор, чудовище ты проклятое, подумалось ей. Возьми все в свои руки. Обними сейчас, прямо сейчас. Скажи, что тогда он будет тем, кто «сделает это»! Не спрашивай ничего. Подхвати на руки! Не заставляй повторять эти сложные слова, не заставляй решать!

— Кто не будет тебе противен из… магистерского состава, из взрослых? — услышала она голос Герберта.

Она не сделал к ней шаг, не попытался взять ее себе…

Эдиан заметалась внутри, словно попала в клетку. Просто не могла произнести того, что просилось. Была не в состоянии сказать этого.

«Вы. Только вас я не боюсь, только ваши руки дарят мне покой и радость, но и жар и огонь. Только вам я доверяю… в этом».

— Я не знаю… Может быть… — произнесла она вслух и осеклась.

* * *

Вот не хотел он вести Эдиан к старухе! И правильно не хотел. Нет, Герберт был уверен, что она сказала правду. Мог бы и сам догадаться. Просто это не приходило в голову, уж больно давно Академия не сталкивалась с обучением одаренной девушки.

Это ломало его планы по медленному приручению девушки. Чтобы она пришла к нему в постель добровольно. А ведь именно в его постели она должна оказаться, чтобы когда-нибудь они вместе смогли активировать артефакт.

Герберт понимал, что общение с Крангом не просто напугало ее. Он видел реальные признаки, что Эдиан начала бояться физической близости. Замечал, что она напрягается каждый раз, когда кто-то из мужчин оказывается слишком близко или прикасается. Что она словно бы стала отрицать свой пол, перестала выглядеть, как девушка, ждущая «своего мужчину» — это такая особая энергетика, которую неплохо чувствуют не только маги, но и просто внимательные мужчины. Это заметно. А все эти парни, с которыми она училась, для нее теперь только однокашники, в лучшем случае — друзья.

С одной стороны хорошо, можно меньше злиться на то, что вокруг нее столько мужчин. А с другой…

На него самого эта настороженность почти не распространялась. Он ощущал, что быть рядом с ним ей приятно, и как раз его прикосновения Эдиан нравятся. Что ее тянет к нему. Иногда почти так же сильно, как его к ней.

Но чувствовал, что достаточно сделать один неосторожный жест — и Эдиан забьется в скорлупу и с ним.

Герберт хотел притянуть ее постепенно. Где-то мягкие прикосновения, чтобы привыкла к физическому контакту с ним, где-то — немного эпатировать ее, мягко играть на ее смущении, чтобы она ощущала искристое напряжение влечения между ними. Ведь именно к нему ей и нужно привыкнуть.

И он готов был медленно сужать круги только, чтобы все произошло мягко, без травмы для Эдиан. Готов был проявить и терпение, и нежность. Дождаться, когда она сможет с полным доверием отдать себя в его руки.

А теперь получалось, что его маленький эльф должна лишиться девственности просто ради обретения огня. Как ни странно, но это… ломало все.

Герберт злился на себя, но просто не мог… не мог принудить ее выполнить этот «долг», если она не хочет, не может, боится, если ей противно от этого!

Это как непреодолимая стена! Он мог купить ее, мог играть, манипулировать, принуждать заниматься магией. Мог пожертвовать ее детородными функциями ради своей цели.

Но не мог принудить ее лечь даже с самим собой против ее воли!

Да… и лечь именно с ним, Гербертом, если она не хочет — не мог тоже. Если она захочет кого-то другого.

Он уже несколько раз ставил ее в безвыходную ситуацию. А теперь не мог.

Внутри все скрутилось жгутами, когда Клэрис озвучила, что нужно сделать. Он почти рычал от злости на ситуацию, на старуху, на себя самого!

Вообще-то все просто: схватить сейчас этого маленького любимого эльфа, сказать, что ей все равно быть с ним, целовать, пока она не расплавится и не растечется, сломать ее сомнения страстью и нежностью…

Так просто! Это ведь фактически судьба! Все одно к одному.

Но не мог.

Несколько мгновений он был готов совсем отказаться от всех целей, только чтоб его эльфу не пришлось заниматься сексом против воли.

Впрочем, знал, что она ответит. Знал, что ради своей матери и других людей Эдиан согласится и на это. Как на хирургическую операцию, которую нужно пройти.

Чуть не умер, когда произнес:

— Кто не будет тебе противен из… магистерского состава, из взрослых?

Ведь ни одного студента он к ней не подпустит. Слишком неопытные руки!

Ну давай же, Эдиан, одно слово. Даже намек. Просто дай понять, что именно я тебе нужен, думал он. Просто скажи что-то, что покажет мне это. Дай мне один штрих — и все станет хорошо. Навсегда. Я обеспечу это.

Жгут внутри напрягся до предела.

Герберт почти умер, когда спрашивал ее (зачем, спрашивается, идиот старый, слабак!). И умер совсем, когда услышал:

— Я не знаю… Может быть… — и осеклась. Потом быстро ляпнула: — Магистр Брейгиль… или…

Наверное, если бы Герберт меньше любил и хотел ее, если бы внутри него не скручивалось все, он бы дослушал. Уточнил, узнал, что значит это «или». Но он любил и хотел. И теперь она словно ударила его сильнейшим магическим прессом.

— Я поговорю с ним. Уверен, он… согласится, — только и смог сказать он — резко и жестко. Отвернулся и пошел прочь быстрым шагом. Просто, чтобы девочка не увидела его лицо.

…Хочет принадлежать другому мужчине — он ей это устроит. Неважно, что не с ним самим. Для его целей это подходит. Станет женщиной, перестанет бояться близости, тогда будет легче сделать ее своей со временем. Пусть. Так думал он.

Одновременно хотел убить Брейгиля, придушить самого себя за проклятое благородство и трясти Эдиан, пока из нее не вытрясутся все мысли о других мужчинах. Ах… Брейгиль. Как тебе это удалось? Или она просто назвала еще одного мужчину, которого не боится?

Эдиан бегом бросилась за ним.

Эта неоднозначная ситуация выбила у нее почву из-под ног. Она не знала, что делать. И не совсем понимала реакцию ректора.

Она назвала Брейгиля, просто чтобы кого-то назвать. Брякнула имя первого пришедшего в голову мужчины — того, кто проявил к ней заботу и был ей вполне приятен, чьих касаний она не испугалась. Хотела назвать еще кого-нибудь, потому что сказать ректору в лицо, что хочет, чтобы это был он сам, она не могла. Губы просто отказывались произнести это.