Глоток воздуха принес боль, разрывающую легкие.

Нет, я не тонул. Я все так же просто существовал в новом для себя мире эмоций и весь день до вечера ждал результат исследования крови Виолы.

Я специально приложил массу усилий, чтобы не встречаться с ней вновь, пока не узнаю ответы. Уехал в город раньше, чем она проснулась, и вернулся в свой огромный небоскреб, после того как завез трость Ричарду.

В груди поселилась странная тяжесть при одной мысли о девушке, объяснить которую я не мог, но был уверен, стоит на нее взглянуть, особенно после вчерашнего поцелуя, и станет еще больнее. И эта же боль меня разорвет, если Ричард скажет, что Виола нам пусть и очень дальняя, но все же сестра.

Одновременно с этим я ждал его сообщения и зачем-то надеялся на отрицательные результаты. Верил в них, как в спасительный глоток для утопающего, и когда далеко за полночь я получил благую весть, вдруг резко понял: а ничего, собственно, не поменялось.

Зачем я их ждал? Для чего? Что они изменят? Почему мне было важно о них знать?

Ведь между мной и мисс Райт по-прежнему была пропасть, вопрос о потенциальных детях мы с ней окончательно закрыли, а тот поцелуй… Ведь совершенно неважно, что почувствовал я – счастье или разряд прошибающего нутро тока, главное, что ощутила она.

«Вот видишь! Никаких крыльев!» – отдались в воспоминаниях ее слова. Значит, ей точно не понравилось.

Подойдя к окну, я окинул взглядом распластавшийся под ногами город. Поздняя ночь, почти три часа, а он только начал засыпать. Уже не так много каров на улицах, и даже свет вывесок немного приглушен. Мне бы тоже пойти спать, хотя ночевать на работе не в моих правилах, вот только что-то смутно беспокоило. Зыбкое ощущение чего-то неправильного, неотвратимо надвигающегося и неприятного.

Мысли прервал звонок. Визофон, лежащий на столешнице, разрывался, нарушая ночную тишину. Подойдя, увидел имя Виолы и принял вызов, не задумываясь.

– Что-то случилось?

Она всхлипывала с той стороны, и было слышно, как девушка шмыгает и вытирает нос:

– Пя-тый… он… умер…

Звук невидимого гонга лишил меня слуха, потому что эти слова неожиданны, неправильны и выбивают почву из-под ног.

– Невозможно, он ведь… – В голове прозвучали старые слова о специально выведенной долгоживущей особи, вот только сколько ему уже лет… далеко за двадцать. Обычные коты столько и не живут. А он должен был прожить тридцать. – Я скоро буду, Виола.

Всю дорогу из Фелс-сити домой я не находил себе места. Внутри черепной коробки зудели мысли, сердце будто скручивалось в узел, а я сжимал в руках артефактную запонку так сильно, что она врезалась в кожу гранями, разрезая ее алмазной кромкой. Боль немного отрезвила, но не подарила покоя.

Я знал, почему в моей жизни вышло так, что единственным близким существом оказался кот. Потому что иначе и быть не могло. Просто Пятый всегда был рядом, и я, разумеется, отдавал себе отчет, что рано или поздно он умрет, вот только вышло слишком рано. В голове билась мысль, что я следующий, а интуиция – именно так я назвал то странное чувство, которое беспокоило весь день, – лишь подтверждала догадку.

Словно пытаясь себя успокоить, я задавал вопросы, на которые пока не было ответа. Может, причины смерти Пятого не естественны, может, произошел несчастный случай, может, он просто отравился? Я ведь не уточнил у Виолы, как и где она нашла кота.

Но все сомнения отпали, когда я приехал домой.

Горничная доложила, что мисс Райт не где-нибудь, а в моей спальне. Что она там забыла, я уточнять не стал, особенно когда застал все еще всхлипывающую девушку сидящей на краешке моей кровати.

Пятый лежал рядом, на одной из моих подушек, там же, где всегда любил спать. Его тельце уже свело окоченением, и даже сомнений не оставалось, кот – мертв.

– Я случайно нашла, – словно оправдываясь, пояснила Виола. – Приехала, думала, ты здесь, зайду скажу, что была у Ричарда и все в порядке, а тут он… лежит.

Она еще раз горько всхлипнула, и у меня вот тоже начало щипать глаза. Подошел к краю кровати, аккуратно поднял Пятого вместе с подушкой, и горло свело спазмом. Кот словно в одно мгновение потерял свой вес, став легким, как пушинка, и я не мог отделаться от ощущения, что сейчас он перевернется, спрыгнет на пол, а потом с мурчанием вновь станет гладиться о ноги. Но нет, он продолжал просто лежать.

На меня накатила апатичная растерянность, я попросту не знал, что делать дальше. Стоял, подобно идиоту, и смотрел, как успокаивалась Виола, как выполз из ниши робот-пылесос и принялся раздражающе жужжать усиками-метелками.

Я вспоминал, как кремировали Четвертого, наверное, Пятого теперь тоже придется.

– Нужно его похоронить, – наконец выдавила Виола, вставая с моей кровати.

Взглянув на заплаканные глаза мисс Райт, понял, что она права. Погрести кота в земле – это будет правильно, по-человечески, что ли…

– Но утром завтра ведь выходной, – добавила она, и я растерянно кивнул, выходя из комнаты.

Почему-то теперь мне было неуютно там находиться, словно стены в одно мгновение стали холодить и давить, а потолок грозил обвалиться на голову. А еще в груди поднималась стена злости на ученых-генетиков, которые обманули больше двадцати лет назад ребенка, пообещав, что питомец проживет с ним всю жизнь. Это чувство было настолько неконтролируемым, что я передал Виоле подушку с Пятым, а сам полез за визофоном, чтобы, несмотря на время суток, найти контакты той лаборатории.

Чем думал, понятия не имею. Но в этот час дождался лишь ответа автоответчика, а после был готов разбить проклятую трубку просто потому, что эта самая лаборатория со всеми учеными принадлежала Saks-technologies, то бишь мне, и легче от этого не становилось. Как раз наоборот.

Виола когда-то называла инкубов хозяевами мира, но сейчас я ощущал себя безнадежно одиноким нищим, у которого отняли последнее, что было в жизни. И дело не в кредитах, миллиарды которых на счетах не смогли бы принести мне никакого облегчения, не в сотнях единиц недвижимости, не в десятках дочерних корпораций. Я потерял нечто большее.

Черт!

Наверное, меня бы подняли на смех нормальные люди, но я был готов сейчас выть из-за смерти кота…

* * *

Всю ночь до самого рассвета и я, и Виола промолчали. Сидели на террасе, прямо на холодном деревянном полу, свесив ноги в покрытую росой траву, мерзли, но никуда не уходили. Перед нами на подушке, положенной в изумрудную зелень газона, все так же лежал Пятый, а я ломал голову, почему Виола не уходит.

Это ведь был мой кот, поэтому я переживал его смерть, а она почему? Видела Пятого только пару раз в жизни, а все равно сидит рядом и не уходит.

А еще непонятно, зачем она пошла в мою спальню. Насколько я знал, от Ричарда Виола уехала не так поздно, чтобы попасть домой к трем ночи и пойти меня об этом уведомлять. Значит, она явилась раньше, чем-то занималась несколько часов, а потом зачем-то решила зайти.