— Простите, - искренне извиняюсь я и неуверенно протягиваю руку для дружеского рукопожатия. - Давайте пожмем мирового краба и больше не будем возвращаться к точкам, где расходятся наши мнения.

— Пожмем краба? - Коряга широко улыбается, но тут же снова становится мрачным, плохо справляясь с приступом боли. Ладонь мою, конечно же, не пожимает, а элегантно, едва касаясь костяшек губами, целует. - Моя дорогая, ваш лексикон почти так же бесподобен и неподражаем, как и ваш характер, и ваши глаза. Хотя, к черту полумеры, как вы вся!

Почему-то именно эти его слова меня злят.

Может, просто попадает под горячую руку?

— Вам не надоело, К’Рэйг? - Чувствую, как где-то в глубине от напряжения лопаются невидимые горы хрусталя, и от невидимого стеклянного песка невыносимо першит в горле. Это не потому, что мне впервые за кучу времени хочется реветь. Нет-нет, еще не родился лунник, который заставить плакать Маргариту Шереметьеву!

— Ого, я больше не Коряга? - Его лицо становится непроницаемым. - Вот уж не думал, что когда вы, наконец, вспомните мое имя, я буду чувствовать себя так, словно меня облили помоями с ног до головы. Но, - он вежливым кивком возвращает мне право говорить, - вернемся к вашим претензиям. Что именно мне должно было надоесть, Марго?

— Делать вид, что мы с вами что-то большее, чем просто вынужденные партнеры.

— Вынужденные партнеры? Я полагал, что мы с вами законные супруги.

— Как удобно называть вещи так, как вам хочется, когда факт нашего… брака, случился без моего участия.

Коряга со вздохом опирается плечом на стену и занимает, на мой взгляд, какую-то совсем неудобную позу, изображая подпорку, без которой тут все вот-вот рухнет. Но он явно не спешит брать слово.

— Или вы думали я не догадаюсь, что точно так же, как вы сегодня спровадили от нашего порога тех ужасных людей, пару дней назад вы затащили меня в ЗАГС? Вот поэтому вы и выглядели таким бледным и спать не могли. Это такой Дар, К’Рэйг? Ваш дар.

— Я, в общем, и не пытался скрыть от вас факт своего… небольшого, но вынужденного вмешательства в вашу ментальность, - спокойно отвечает Коряга. - У меня не было выхода, Марго. Вы бы никогда не поехали туда по своей воле.

Мне остается только грустно хмыкнуть на эту правду.

Вот поэтому я не люблю лунников. Даже если не оглядываться на ужасный опыт в прошлом, о котором я до сих пор вспоминаю с трусливым содроганием, их мировоззрение отличается от нашего. Они хотят что-то - и они это делают. Просто потому, что в эту минуту им кажется, что так будет правильно, необходимо или любая другая причина.

— Нет, вы не подумайте, - продолжаю выкрикивать свою внутреннюю боль, - я не неблагодарная дурочка, которая не понимает, что все это было сделано вами исключительно из благих побуждений.

Что-то во взгляде Коряги наталкивает на мысли, что мотивом его поступка были не только «благие побуждения». Но и не искреннее желание жениться на мне, в самом деле. В такую чушь я никогда не поверю.

— Но, господин Шад’Фар, прежде чем превращать меня в безвольную марионетку, вы хотя бы попытались просто поговорить со мной?

Удивительно, как неожиданно накрывает боль. Вроде только что все было хорошо, я до потолка прыгала, что удалось избежать неприятностей и мы с кукушатами в безопасности, и даже… поцелуй с Корягой был удивительно невообразимо приятным. И вот - ничего этого уже нет. Только противный вкус разочарования и обиды.

— Маргарита, я понимаю, что вы чувствуете себя…

— … использованной, - подсказываю самое подходящее в этой ситуации слово.

— Но в той ситуации я был вынужден действовать на свой страх и риск.

— Хорошая отговорка.

— Правда, Марго, всего лишь правда.

— Правда в том, господин Шад’Фар, что вы просто сделали так как было удобно вам! Ну правильно, зачем же спрашивать эту простую смертную, да еще и такую неудобную женщину, чего она хочет и нужно ли ей спасение такой ценой! Зачем напрягаться и все усложнять, если можно просто влезть ей в башку и превратить в послушную марионетку.

— Вы сгущаете краски, Марго. - Но что-то в его голосе заставляет думать, что я и близко ничего не сгущаю.

— Хотите, я скажу вам, как вы в тот момент думали, господин важный будущий сенатор? - Каждое слово приходится буквально с силой проталкивать через сведенное от досады горло. - Вы думали: она все равно не сделает так, как я хочу, потому что она будет сопротивляться, потому что будет пытаться найти другой способ, потому что она, даже если я буду прав, не в состоянии принять здравое решение по собственной воле. Потому что она - простая смертная, а что с них взять? Если бы вы думали как-то иначе - все могло бы быть по-другому. Сколько минут вы потратили на попытку успокоить меня и поговорить на равных? Одну? Две? А сколько секунд вам потребовалось, чтобы принять удобное для вас решение? Десять?

Коряга просто смотрит на меня. Долго, из-под опущенных бровей. Даже не шевелится, как будто превратился в каменное изваяние. И под этим взглядом все мои внутренности сворачиваются в тугой ледяной узел, и холод от него расползается по всему телу, заставляя даже сердце биться медленнее.

— Маргарита, - лунник едва заметно кивает, - вы, конечно, абсолютно правы во всем. Но позвольте мне поправить одну маленькую неточность в вашей обвинительной речи. Мне потребовалось двадцать секунд, чтобы сломать вашу волю, и еще никогда в жизни мне не попадался человек - смертный или лунник - который был бы способен так долго сопротивляться. Но, если бы мы сейчас отмотали все назад и мне пришлось выбирать, как поступить… я все равно сделал бы по-своему. Потому что почитал этот вариант решения проблемы самым быстрым и эффективным. Как, собственно, действовал и сегодня.

Он, наконец, отрывается от стены, распрямляет плечи и проходит мимо меня тяжелой, но безапелляционной походкой. Задерживается только на секунду, чтобы, когда мы оказываемся нос к носу, тихо добавить:

— Сожалею, что вы хотели услышать что-то другое. Клянусь Луной, Маргарита, мне не доставляет радости вас разочаровывать.

Какая-то непонятная мне часть моего мозга заставляет вскинуть руку в бесплодной попытке удержать Корягу, когда он оказывается уже у двери, но я успеваю одернуть себя до того, как он, как будто чувствуя, слегка поворачивает голову.

Нарочно показываю ему спину.

Угрызения совести - самый плохой советчик. Нам всегда кажется, что можно было сказать мягче, тише, легче, не так категорично. Или можно было вообще промолчать, ведь он сделал и много хорошего. Но я не просила ничего делать, точно так же, как и он не просил сегодня позаботиться о нем. И, в конце концов, если бы этот лунник с самого начала не нацелился на мой приют, то и утреннего происшествия тоже не случилось бы. Это все - одна длинная цепочка событий, которая в итоге размоталась вот в такое форменное безобразие.

— Маргарита Александровна? - Жанна очень осторожно выглядывает из-за двери. - А с ванной-то что?