Гектор опрокинул меня за плечо, и моя голова легла не его согнутую руку:

— Может и ошибаешься. Человек постоянно ошибается. Вся жизнь состоит из череды ошибок.

Я снова малодушно заплакала, устроилась поудобнее и смотрела на его четкий темный профиль: высокий лоб под копной прямых черных волос, тонкий нос с едва заметной горбинкой, жесткие губы и упрямый подбородок. С этой стороны щека была цела. Хотелось провести пальцем, но я сдержалась. Он пах потом, больницей и отголосками табачного дыма. Не помню, чтобы когда-нибудь мне было так хорошо и спокойно.

— Откуда у тебя тот ужасный шрам на лице?

Он поджал губы, напрягся, молчал. Я стократно прокляла себя за глупый вопрос. Я все испортила.

— Дай мне сигареты. В куртке, в кармане.

Я поднялась, обшарила брошенную на стуле куртку, подала. Гектор закурил, молча, шумно затянулся несколько раз. Шлепнул рукой по кровати, чтобы я села рядом.

— Тебе ведь уже наболтали, кто я такой?

Я покачала головой:

— Только вижу, что ты высокородный.

— Вот уж не верю. Неужели никто? Ни одна заботливая собака?

Я покачала головой.

— Я принц Лигур-Аас Гектор Гиерон.

Даже так… Думала, Ник просто смеялся, называя его высочеством. Я молча опустила голову.

— Этот шрам — напоминание о прошлом, — он недобро усмехнулся. Горько, ядовито. — Подарок от любящего дядюшки. Вечная метка, которая не даст мне запомнить, что доверять нужно только себе. И то не всегда. Порой не стоит даже себе доверять. — Он посмотрел на меня из-под опущенных век: — Ты себе доверяешь?

Я растерянно пожала плечами и все же кивнула.

— А мне?

Вопрос поставил в тупик. Сказать: «Нет», — обидеть. Сказать: «Да», — показаться предельно наивной. Мне хотелось доверять ему. Хоть кому-то. Он был добр ко мне. Противоестественно опасаться всех.

Я вновь глупо пожала плечами:

— Наверное, да. Человек должен доверять другому человеку.

Он долго смотрел на меня, грустно усмехнулся, отведя глаза:

— И откуда ты такая взялась?

Гектор, к счастью, быстро шел на поправку и через неделю чувствовал себя почти сносно, только капризничал, чтобы я подольше сидела рядом. Я с радостью поддавалась его маленьким детским хитростям. Казалось, так было всегда, будто я знала его всю жизнь. Да, я запретила себе думать о плохом. Не хочу подозрений, сомнений. В моей жизни и так нет ничего, что грело бы сердце. Это было естественно, как дышать. Как воздух, как время, как жизнь. Что-то спокойное, нежное, теплое. Настоящее. Мое. Впервые в жизни я с уверенностью могла назвать кого-то своим. Назвать своим мужчину и ни на секунду не сомневаться, что это, действительно, так. Без признаний и клятв. Мое — я отвоевала его у смерти. Мое… и от этой мысли становилось странно. Бывает ли так? Возможно ли? Я с легкостью могла вообразить, будто мы прожили вместе целую жизнь и обзавелись выводком детей, так похожих на него.

Гектор ни разу не заговаривал о чувствах, но мне это было и не нужно. Слова были лишними. Я их не ждала. Пожалуй, Лора на это сказала бы, что я все сама себе придумала. Пусть так. Я хотела это выдумать, чтобы хоть немного пожить иллюзией.

Когда он поцеловал меня, земля и небо поменялись местами. Не принуждал — манил и увлекал. Я никогда не видела нежных мужчин.

Гектор обхватил меня и тут же зашипел от боли.

Я отстранилась, убирая его руки:

— Рана только схватилась. Любое неосторожное движение — и шов разойдется. Не хочу штопать тебя еще раз, прости.

— Знаю. Может, оно и к лучшему. Не хочу, чтобы это было здесь.

— Ты такой сентиментальный?

Я удивилась. Какой разительный контраст. При первом знакомстве он показался мне грубым нелюдимым хамом, с которым не слишком-то хотелось иметь дело. Тот неожиданный поступок с Мартином немного очеловечил его, но не слишком. Мне бы в голову не пришло, что этот человек способен на нежности. Все это не вязалось вместе, но, видимо, уживалось. Или казалось, что уживалось.

— Может быть, — он вздохнул. — С годами многие становятся сентиментальными.

— Может быть… — Я положила голову на его согнутую руку, уткнулась носом в щеку: — Почему Мартин не хотел лечить тебя? Вы плохо ладите, я давно заметила.

Этим вопросом я разрушила милую идиллию, вернула нас в неприглядную реальность.

— Потому что от меня мертвого ему больше пользы, чем от живого. Мы не обязаны ладить — просто терпим друг друга. Большего не требуется.

Прозвучало цинично, равнодушно. Он находил это просто сухим фактом.

— Что это значит?

— Это значит, что он с радостью продал бы Великому Сенатору мой неприятный окоченелый труп за приятную сумму золотом.

— Почему он тогда не может продать тебя живого?

Гектор усмехнулся:

— Это многое осложнит. Это уже открытое предательство. А мы, как ни крути, все же на одной стороне.

— А первое разве нет?

— Мартин всего лишь наемник барыга. Никто не станет ждать от него слишком широких жестов. Он как шлюха — ласкается к тому, кто заплатит. — Он вздохнул и зарылся носом мне в волосы: — Со мной все проще. С тобой сложнее.

Я сама часто думала об этом, но предпочитала гнать такие мысли, иначе становилось невыносимо. Раньше, но не теперь.

— С тобой я ничего не боюсь.

Он какое-то время молчал, будто хотел что-то ответить, потом бросил:

— Твою цену увеличили — я видел в городе.

В груди похолодело:

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч. Я не хотел тебе говорить. Но теперь и эта информация могла устареть.

— Зря. Я должна это знать. Я заплатила ему слишком мало, да? Что такое двадцать две тысячи? Еще и торговалась, как последняя дура. Думала, это поможет мне приобрести хоть какой-то вес в их глазах.

Гектор тяжело вздохнул:

— Вес у них ты никак не приобретешь — можешь даже не пытаться. Ты чужая. И останешься чужой. Думаю, никто не подозревал, что будут фигурировать такие суммы. Я сам удивлен. Пятьдесят тысяч за беглого раба... Можно купить отменный десяток, а остальное год пропивать. Это слишком даже для такого ублюдка, как де Во.

При звуке этого имени меня передернуло. Гектор прижал меня к себе.

— У меня немного припрятано. Может, все отдать Мартину?

— Поздно. Запахло слишком большими деньгами. Я сейчас знаю не больше тебя. Безопасно будет только тогда, когда ты уберешься отсюда.

Я села на кровати и закрыла лицо ладонями. В заботах о Гекторе я совсем забыла о своих несчастьях.